Феликс вопросительно посмотрел на Зинаиду. Удивленно приподнятая бровь на его лице заставила её улыбнуться:

— Проблемы начались незадолго до того, как в Москву начали вывозить гранит для метростроя, — она подняла свой велосипед с явным намерением составить Жоржу компанию, — вспомни, какого цвета кондуковский гранит положили на Охотном ряду?

— Темно-серый. Почти чёрный.

Зинаида кивнула и тоже развернулась в сторону дороги.

Феликс осмотрелся еще раз, будто пришел сюда впервые. Край карьера порос деревьями. Хилые сосенки. А какие еще могут вырасти на камнях? Они отчаянно цеплялись за каждый выступ, каждый краешек отвесных стен в поисках горсточки земли. Гранитные скалы окружали выровненную людьми полянку. На земле валялись большие осколки и небольшие камешки. Все одного цвета. Кирпично-красного.

***

Солнце зацепило краем верхушки сосен, когда Зинаида Николаевна бросила велосипед у дощатого забора и взлетела на крыльцо виталининого дома.

Она спешила сменить одежду и узнать у хозяйки, в какую сторону нужно направить свои стопы и стопы своих спутников, чтобы добраться до гранита искомого темно-серого, почти черного, цвета с редкими серебристыми искрами.

В сенях она зацепила рукавом коробку, которую Жорж с Феликсом не стали вносить внутрь, а аккуратно прислонили к большому железному баку для засолки капусты в промышленных масштабах. 

Ну как — аккуратно. В момент прислонения им так казалось. Сейчас же, когда Зинаида задела её плечом с одной стороны, а огромная кислотно-зеленая ящерица, сиганувшая в заставленный граблями угол, с другой, коробка с зловещим шуршанием начала заваливаться на бок.

Спасение вампирского багажа заняло какое-то время. 

«И где только все остальные, неужели так сильно отстали?»

Зинаида постаралась избежать излишнего грохота. Ненадолго подвесила в воздухе имеющуюся в сенях утварь, мебель и даже жирненькую ухоженную мышь, спешно жевавшую что-то за стоящими под лавкой резиновыми сапогами. 

«Главное, чтобы Виталина не вышла!» — подумала Зинаида, на этот раз действительно АККУРАТНО втискивая коробку дальше к стене, зажав ее между тем самым баком и огромным шкафом с большой зеркальной дверкой, выселенным в сени, судя по облупившемуся лаку, уже лет десять как. 

Зинаида беспокоилась зря — Виталины в доме не оказалось. 

Полосатая виталинина кошка высунула голову из печурки и всунула обратно. Зинаиду она с первой минуты приняла за свою, будто она, а не виталинина дочка, ее, еще слепую и лысенькую, подобрала в овраге и кормила молочком из пипеточки.

«А ведь точно, сегодня же юбилей у самой старой бабки клана Петряковых. Все, наверное, уже там, наливку пьют и салом закусывают с чесночком».

Зинаида усмехнулась мысли, что самая старая бабка в этой деревне могла бы быть ее пра-пра-правнучкой. Прихватила со стола забытую Виталиной нарезанную буханку хлеба в большом эмалированном тазу, и отправилась в сторону агафьиного дома.

По прибытии Виталина нашлась почти сразу — на летней кухне за домом. В одной руке она держала нож, во второй — крупное очищенное яйцо, явно предназначенное для стоящего рядом тазика с почти готовым салатом. 

— А я обыскалась! — обрадовалась она принесенному хлебу. 

Тазики с хлебом и салатом, бывшие, судя по всему, братьями-близнецами из одного таз-комплекта, воссоединились и были отправлены в эпицентр застолья.

Во дворе уже поставили столы, натянули даже новогоднюю гирлянду с большими красными звездами, настолько шипастыми, что они были больше похожи на светящихся морских ежей, чем на наследие ушедшей эпохи. 

На столе стояли тарелки с золотистыми куриными ногами. Дядя Витя пристроился под кустом сирени и жарил шашлык на принесенном кем-то мангале.