– Здравствуй, «ведущая»! Сколько лет, сколько зим! А ты совсем не изменилась! – ответил Че, отодвигая меня, чтобы рассмотреть получше. – Вот, только виски поседели, – добавил он, отодвигая с лица выбившуюся из пучка прядь волос.

– Чья бы корова мычала! – парировала я.

И правда, как много седины появилось в твоих жестких волосах, которые опять успели отрасти до плеч, мой верный связной. Но в целом, его невысокая, но сухая, жилистая фигура осталась прежней. Вот только, в глазах поселились усталость и боль. Но с этим-то я знаю, как бороться, проверено на себе. Для начала – не замечать и толкать вперед, а там, глядишь, и прежнее вернется.

Сзади громко звякнуло железо, видать, Хорек бросил на пол тяжелую сумку.

– А встречу, как бы, обмыть полагается! Или у вас ничего, кроме чая, не водится? – нарочито бодро спрашиваю я, оглянувшись на Алешку.

– Обижаешь, Рысь! – ухмыльнулся тот. – Че в этом деле – большой специалист!

Нырнув под мойку, Алексей вытащил оттуда большую оплетенную бутыль:

– Чистый, как слеза! Двойной перегонки!

Ну, конечно же, самогон. Со времен горбачевской «антиалкогольной компании» он теперь почти в каждой квартире поселился. Прикрываясь добрыми намерениями борьбы с крепленым суррогатом, в стране активно вырубали виноградники, вот, народ и приспосабливался, как умел…

– А вот, с закусью – хреново! За хлебом-то я забыл забежать! – расстроился Хорек, открыв двери полупустого кухонного шкафчика.

– Но что-то же, даже у вас должно было заваляться! – предположила я, обернувшись к Че.

– Что-то должно. Постное масло еще осталось. И мать как-то раз пшенку приносила, но мы ее варить не умеем, в сплошной комок вечно слипается, – смущенно чешет он в затылке.

Мужчины, что с них взять!

– Уже кое-что! А если у вас еще найдется пара картофелин и луковица, то будем варить кулеш! – бодро отвечаю я.

Кулеш – это коронное блюдо моей прабабки, которая пережила две мировые и одну гражданскую войны, а также голодные 20-е годы в Поволжье. Тогда не то что собак и кошек, но, по ее словам, и людей есть не гнушались. Кулешом она называла полужидкое блюдо, в которое кладут крупу и все, что найдется в доме, а также все те травы, что удается собрать в окрестностях. Не очень сытное, зато горячее. И семью выручало во все голодные годы. «Если в доме нет еды – сварим кулеш!» – это была ее любимая присказка. Кто бы мог подумать, что это умение понадобится мне в отсутствии глобальной войны, холеры и вселенской засухи. Но перестройка похуже войны оказалась. Как говорится, ломать – не строить! Вот только, и на выходе – обломки!

Луковица, действительно, нашлась. Вместо трав, для вкуса, пошел бульонный кубик. А четыре крупные картофелины Хорек, поторговавшись, выменял у соседа по площадке на стакан самогонки.

– Хороший он мужик, только пьющий. Зато, картошки летом много насажал. А самогон у Че лучше получается! Даже первач. У нас с ним бартер, – рассказывал Алексей, снимая кожуру тонкой длинной стружкой.

Этому он еще в своей многодетной семье научился, а теперь пригодилось. Я в это время помешивала лук с постным маслом на сковородке, украдкой поглядывая на Че. Меня радовало уже хотя бы то, что он пока еще не приложился к бутылке, значит, самогон у них, и в самом деле, в основном для обмена. А то, в нынешнее-то лихое время, эта отрава не только многих моих знакомых из седла выбила, но и в могилу уже загнала. Стаканы наполнились лишь после того, как подоспел кулеш.

– Ух, вкусно-то как пахнет! И на вкус ничего. А сами мы никогда бы не догадались, – похвалил Хорек, зачерпнув обжигающего варева.