А мадам лёгкого поведения, отработав свои деньги, ушла к другому клиенту. Сашка вышел довольно счастливый, и, обменявшись впечатлениями о казавшейся нам невероятно упругой груди путаны, её плавных формах линии талии и бёдер, мы теперь уже направились на ближайшую остановку.

– К Юрке? – спросил я, чувствуя, что самокрутка, которую выкурил, наконец, начинает действовать.

– Ага, – кивнул Сашка. – У него дома никого из старших нет: предки на работе, а сам Юрка уже давно дома.

Обшарпанная пятиэтажка, в которой жил наш одноклассник, располагалась в спальном районе города, в котором частенько можно было встретить подвыпивших стариков или находящуюся по кайфом молодежь. Из взрослых дома оказались только его старший брат со своими двадцатилетними друзьями, разливающими по большим пластиковым стаканам дешёвое пиво. Вдруг брат одноклассника вытащил пакетик и пачку старых сигарет без фильтра.

– Пацаны, давайте косяк закурим? – предложил он, а я с сомнением посмотрел на это, так как предыдущая сигарета не оказала на меня никакого воздействия.

– А сколько сделать можно? Давайте, вообще-то я не против, – с явным интересом подхватил Сашка.

– На пару косяков хватит, – заверил его Юрка.

Мы начали изготавливать самодельные сигареты с травкой. Получилось два косяка на семь человек. Я сначала сомневался, ведь у меня такая семья, в которой с детства учили, что наркотики – это зло и всегда нужно их сторониться.

Из нашей компании в семь человек только двое пробовали лёгкие наркотики впервые. И здесь же мне также объяснили, как нужно правильно курить и держать этот горький дым в себе, ну а если что-то пойдёт не так, то не следует обмороки и сцены закатывать, лучше сохранять спокойствие.

Затянувшись, мне стало очень тяжело дышать, так сильно я никогда не кашлял – будто в лёгкие засунули что-то острое и крутили им внутри, а потом вдруг ощутил непередаваемый кайф и чувство лёгкости. Телу стало настолько приятно, что хотелось, чтобы у меня выросли крылья, и я полетел ввысь, к пушистым облакам. Одновременно во мне почему-то проснулся нешуточный голод. Еда показалась мне очень вкусной, особенно печенье, которое лежало в стеклянной вазочке на кухонном столе. Вот в этом-то я и увидел настоящее удовольствие. И хотя сладости не очень любил, но печенья съел достаточно много, несмотря на то, что оно было с прослойкой жирного крема, который с раннего детства ненавидел.

Потом, когда приплёлся домой, меня стало очень сильно клонить ко сну. Открыв мне дверь, мама устало сказала:

– Я тебя уже заждалась. Ты где был?

– М-м-м, – только и смог промычать ей в ответ.

– Ты что, пьян?! – одёрнула она меня.

– М-м-м, – снова произнёс нечленораздельную речь я.

Мне было очень смешно, когда я с мамой, наконец, поздоровался. У меня ни разу не было такого, чтобы, глядя на неё, мне хотелось ржать.

Я доплёлся до своей комнаты, не слыша и не разбирая её громких возгласов. А когда, проспав несколько часов, проснулся, до сих пор испытывал какие-то лёгкие ощущения бездействия и безразличия. Мне не хотелось вставать с кровати, открывать глаза, мои руки и ноги не слушались и продолжали неподвижно лежать на постели.

– Стас, вставай, тебе надо позавтракать, – успокоившись, ровным тоном произнесла мама, войдя в мою комнату.

– Я не голоден, – медленно ответил я.

– Что с тобой происходило вчера? Я тебя совсем не узнаю, – обеспокоенно спросила она. – Мне кажется, что ты стал употреблять наркотики… – добавила она не совсем решительно.

– Ну какие ещё наркотики, мам?! – недовольно заныл я. – Тебе уже всё подряд кажется.

– Тогда что я видела вчера? Или кого? Алкоголика? Нет, от тебя не пахло спиртным. Курильщика? А вот здесь – да. От тебя просто разило дешёвым табаком и ещё чем-то, думаю, похлеще. Травка? Стас, это была травка?