Несильный, не панический, но противный и липкий.

Ничего крамольного соседка, вроде бы, не спросила, но мне уже не нравится это направление беседы, и не нравится выражение ее лица - как у врача, сообщающего плохие новости смертельно больному человеку.

- Давно хотела тебе сказать, но как-то не хотелось тебе идиллию портить.

Она выдерживает паузу, поэтому я подталкиваю ее, хотя не уверена, что хочу знать.

- Сказать что?

- Это не мое дело, конечно, и я долго молчала, но лучше сделать и пожалеть, - она улыбается, но быстро прячет улыбку. - В общем, в отношениях с Никитой ты как-то потеряла сама себя, как будто утонула, растворилась в нем. Вы тогда зашли к нам, давно, и я тебя не узнала. Вошел он и его тень, тебя не стало. Сначала я отмахнулась от этой мысли. Но и потом, встречая вас вместе во дворе, видела то же самое. Ты держишься с ним словно не на равных. Всегда чуть позади, всегда в тени, как декорация в его жизни. Фоновая заставка.

- Что за глупости, Ань?! - вскидываюсь я и даже приподнимаюсь со стула.

Кофе мне уже не хочется. Скорей бы вышла Лелька!

- Сядь, - одним словом останавливает меня она. - Я говорю не со зла и не собираюсь тебе советовать его бросить. Если тебя все устраивает, встречайся с кем хочешь.

- Вот спасибо! - не удерживаюсь я от иронии, но уйти больше не порываюсь.

- Не за что. Для того и существуют подруги, - словно не замечая иронии, отвечает Анна Сергеевна, и мне становится стыдно.

Ведь ей действительно нет никакой выгоды в том, чтобы рассорить меня с Никитой. А от меня не убудет, если я ее просто послушаю, и, засунув свою независимость в место, на котором сижу, я примирительно улыбаюсь. Алькина сокурсница отвечает мне тем же и про Никиту больше не заговаривает.

Она спрашивает, как мама в Тюмени, я интересуюсь, как дела у Алёны и как идет диплом, а потом она снова меня удивляет.

- А тот парень, с которым вы безумную Лаки к нам притащили?..

- А что тот парень? - настораживаюсь я.

Лаки, кстати, тоже уже "съехала" от девчонок. Не сама, конечно, ей помогли Катрина с матерью, приехавшей проведать дочь и пробежаться с ней по магазинам для обновления гардероба. Пока они примеряли купленные вещи и устраивали дефиле для остальных, подкидыш справила большую нужду на гору обновок, лежавшую на Лелькиной кровати. Это переполнило чащу терпения моей подружки, и она порывалась выкинуть преступницу прямо в окно. Но мама Катрины предложила отвезти ее подальше и выпустить в каком-нибудь селе. Против была одна Анна, поэтому большинством голосов Лаки выписалась из квартиры.

- Ну, ты с ним общаешься? - уточняет будущий дипломированный психолог.

- Редко. Он иногда пишет. Я то отвечаю, то нет.

- Ммм... Жаль.

- Что тебе жаль? - начинаю я раздражаться.

- Что не общаетесь. Вот он подходил тебе больше.

Я мысленно присвистываю.

Если бы не знала наверняка, что с Юлькой Анна не знакома, подумала бы, что они сговорились. Правда, и моя топ-модель уже давно эту тему не педалирует.

- И хоть я единственная, кто тебе это говорит, мы все так думаем.

Вот так утро откровений!

Конечно, мне нет особого дела до чужого мнения. Я люблю Никиту и чьи-то слова о том, что он мне не подходит, никак этого не изменят, но знать, что подруги - а за эти годы мы действительно подружились, со всеми девчонками - обсуждают меня и мои отношения между собой, но не со мной, как минимум, обидно. Как максимум - не.пра.виль.но.

Я собираюсь озвучить эту свою мысль, но замок на двери ванной комнаты щелкает, и появляется красная распаренная Лелька.

- О, Кирюнь, ты уже здесь? Сделайте и мне кофе, плиз, я быстро.