Между тем фундаментальность понятия гиперфонемы следует из сформулированной выше аксиомы: всякий звук речи представляет по крайней мере одну функциональную единицу более высокого уровня, т. е. соотносится с определенной гиперфонемой. Для русского вокализма в позициях после твердого согласного можно говорить о трех гиперфонемах, представленных звуками [ъ], [ы], [у]: в любой из указанных позиций данные «звукотипы» различаются. Это означает, между прочим, что в анализе выделение гиперфонем должно предшествовать выделению фонем50, так как последние связаны с более тонкой различимостью: если гиперфонемы различимы в любой позиции, то фонемы различимы лишь в некоторых специальных позициях. Таким образом, гиперфонемы образуют первичный результат второго лингвистического членения (в понимании Мартине). Содержание дальнейшего анализа определяется пониманием гиперфонемы как кодовой единицы для некоторой группы фонем и состоит в выяснении состава этой группы (которая может ограничиваться одной фонемой).

Очевидно, что при таком методе описания фонологической системы исходным материалом для анализа являются конкретные звуки в конкретных позициях в слове. Это обстоятельство снимает проблему релевантных / иррелевантных признаков на гиперфонемном этапе описания: релевантность признака, как и система фонем, не может постулироваться; это – остаток после снятия всех характеристик, которые обусловлены позицией. Набор дифференциальных признаков и набор фонем должен быть конечным результатом фонологического анализа, непосредственным объектом которого является набор гиперфонем.

Основным свойством гиперфонемы, подлежащим исследованию, является ее парадигматическая разложимость на фонемы; назовем это свойство разрешимостью51. Разрешимость гиперфонемы предполагает снятие нейтрализации, т. е. наличие таких позиций, которые допускают не только групповую, но и индивидуальную различимость фонем: эти позиции называются сильными. Остальные позиции являются слабыми, или позициями нейтрализации. Следует заметить, что как сильные, так и слабые позиции должны определяться в пределах одного и того же «морфемного ряда» – это краеугольный принцип МФШ. Гиперфонемы, для которых в данном языке их морфемный ряд не содержит сильных позиций, являются неразрешимыми.

Приведем любопытный пример гиперфонемной ситуации, характеризуемой одновременно и разрешимостью, и неразрешимостью гиперфонемы. Такая ситуация возникает в рамках англо-таитянского двуязычия. В языке таити система согласных характеризуется обилием пустых клеток: смычные представлены фонемами /р/, /t/, фрикативные – фонемами /f/, /v/, /h/, сонорные – фонемами /m/, /n/, /r/. В условиях указанного двуязычия разнообразие английских согласных сводится в произношении таитянина к фонологическому минимуму родного языка, и, например, англ. /d/, /k/, /g/, /s/ сохраняют лишь свое групповое отличие, реализуясь в «гиперфонеме двуязычия» Т [Vernier 1959: 14– 15]. В результате какие-нибудь cunt и dance, столь контрастные с английской точки зрения, получают единообразное представление в виде tanata, так что во фразе «I like this…» понять, что же, собственно, нравится таитянину, можно только из «контекста ситуации». Гиперфонема Т оказывается здесь разрешимой с точки зрения английского языка, но неразрешимой с точки зрения таитянского. Примерами с неразрешимой гиперфонемой в русском языке являются и упомянутые nomina animalis корова, баран, собака. Впрочем, относительно последнего уместно напомнить, что подругу Эллочки Щукиной звали Фима Сóбак.