По воспоминаниям его вдовы, встретившись с кандидатом в аспиранты, Александр Александрович записал в своем дневнике: «Приехал малый из города М. (Мукачево. – К. К.), привез четыре работы, одна интереснее другой. Вот посмотрю еще немного и, наверное, в ученики возьму!» (Ильина Н. И. Реформатский // Ильина Н. И. Дороги и судьбы. М., 1991. С. 381).

Лет 10 тому назад я предлагал Виктору Алексеевичу собрать его теоретические статьи и опубликовать сборник. Но тогда он был очень занят составлением книги «Исследования по грамматике африканских языков» (опубликовано в 2006 г., 2-е, существенно расширенное издание – в 2011 г.). Кроме того, В. А. считал, что старые работы надо дополнить, приблизить к современному состоянию науки.

На принципе, отмеченном В. А. Виноградовым, основана орфография многих интернет-сообществ (т. наз. олбанский язык, язык «падонкафф»). Уже в названиях этих групп видна пародия на русскую орфографию, заключающуюся именно в изображении гиперфонемы с помощью иного члена оппозиции. Ср. еще: аффтАр жжОт, зачОт и т. д.

Впервые опубликовано: Сингармонизм и фонология слова. Автореферат диссертации В. А. Виноградова. М., 1966. С. 3–20.

Впервые опубликовано в: Проблемы лингвистического анализа. М., 1966. С. 3–25.

Публикуемая ниже статья представляет собой развитие одного из вопросов, затронутых в докладе: Виноградов В. А. Представления моделей фонологических систем и просодические микроструктуры // Тезисы науч. конф. аспирантов Ин-та языкознания АН СССР. М., 1963. Для облегчения понимания последующего текста полезно дать предварительное определение некоторых понятий, которые вводятся в других разделах доклада.

Укажем лишь на такой примечательный факт, сообщенный автору Е. Л. Гинзбургом: при различного рода речевых расстройствах у моторных афатиков уже в первой стадии нарушения речевого процесса наблюдаются нарушения в семантической структуре предложения, чего нет у сенсорных афатиков в первой стадии заболевания. Очевидно, что существует прямая связь между моторикой речи и семантикой в процессе естественного языкового синтеза.

В зависимости от богатства содержания признака степень предсказуемости такого автоматически выводимого комплекса будет большей или меньшей (закон Крушевского – Куриловича).

О двух уровнях – фенотипическом и генотипическом – см.: [Шаумян 1963].

Автор выражает свою глубокую признательность А. А. Реформатскому, прочитавшему рукопись настоящей работы и сделавшему ряд критических замечаний, способствовавших ее оформлению.

Впервые опубликовано в: Проблемы лингвистического анализа. М.: Наука, 1966. С. 4–42.

Впрочем, и в середине XIX в., в эпоху господства «восточной гипотезы», находились более осторожные исследователи, избегающие категорических утверждений относительно индоевропейской прародины и указывавшие, что «арийское семейство, несомненно, жило в Азии и Европе в продолжение многих тысячелетий», хотя наиболее явственные следы его варварства прослеживаются, по-видимому, у изолированных племен, обитающих в долинах Гиндукуша и Гималаев (см.: [Тэйлор 1939: 29]).

Кьёккенмёдинги – название преднеолитического этноса, создавшего так называемую археологическую культуру кухонных отбросов (норв. kjøkkenmødding) на побережье Скандинавии.

Эти вольные вариации на индоевропейскую тему лишь внешне напоминают интересные и серьезные гипотезы Э. Форера, К. Уленбека и – в ином аспекте – Н. С. Трубецкого.

Ср.: [Рhiliроn 1925: V–VIII]. Впрочем, филологический метод, на котором настаивает Э. Филипон, также не дал, судя по его спорным выводам, блестящих результатов.

Пародийное заглавие этой работы имеет в виду сочинение Г. Коссины «Die Indogermanische Frage archäologisch beantwortet».

Из более поздних советских работ см.: [Иассек 1949; Брюсов 1965].

Предложенная P. Херасом дешифровка пиктографии печатей из Мохенджо-Даро и построенный на этой дешифровке очерк языка доарийского населения долины Инда может служить иллюстрацией к замечанию С. К. Дикшита: «Если известные в настоящее время способы расшифровки и являются удовлетворительными, то лишь с точки зрения предложивших их ученых!» [Дикшит 1960: 359].

В дальнейшем будем пользоваться сокращенными обозначениями археологических культур: БТ – боевой топор, ШК – шнуровая керамика, ЛЛK – линейно-ленточная керамика, РК – расписная керамика, ЯГК – ямочно-гребенчатая керамика, ША – шаровидные амфоры, МС – мегалитические сооружения, ТК – трипольская культура.

См.: [Попова 1955: 177]; А. Я. Брюсов связывает с срубной культурой киммерийцев, предками которых являются носители полтавкинской культуры [Брюсов 1965: 55]. В последнее время и такой крупный иранист, как В. И. Абаев, приходит к выводу об автохтонности иранцев в Северном и Восточном Причерноморье, но заключение его строится не на археологических, а на лингвистических и мифологических разысканиях [Абаев 1965: 122, 125].

См.: [Шрадер 1886: 364–365]. Сомнительным считал вопрос об использовании лошади племенами ШК и известный исследователь доистории Г. Кларк [Кларк 1950: 299]. Ср. также вывод О. Н. Трубачева из этимологического анализа названий домашних животных: «Что касается великих миграций III тыс. до н. э., то основной тягловой силой в их осуществлении были быки, а не лошади, хотя, может быть, в глазах отдельных ученых это и наносит ущерб блистательности индоевропейской экспансии» [Трубачев 1960: 15].

«Колесные повозки, – писал Г. Кларк, – были впервые введены в употребление в Западной Азии задолго до древнейших династий, еще в период калафской культуры, но ни в Греции, ни на Крите нет никаких данных о том, что они играли какую-то значительную роль до микенского времени, да и тогда они применялись главным образом во время войны или охоты» [Кларк 1950: 300].

Исчерпывающий список примеров приводится у Порцига. Тохарские формы указывают на особый случай употребления индоевропейского корня *q̯uequ̯-los ‘колесо’, который Порциг находит в фригийском названии Б. Медведицы в форме κίκλην (см.: [Порциг 1964: 270]).

По мнению О. Соважо, крайний восток Европы в предысторическое время представлял дуализм между цивилизацией уральской, связанной с сибирскими цивилизациями, и цивилизацией индоевропейской [Sauvagеоt 1939: 27]. Если довольствоваться указанными О. Соважо географическими границами, это мнение можно считать вполне убедительным; оно перекликается с мнением Н. С. Трубецкого, рассматривавшего индоевропейские языки как типологически переходное звено между урало-алтайским и средиземноморским лингвистическим миром. Но палеонтологический подтекст обеих точек зрения таков, что происхождение индоевропейского мира связывается с неким географическим центром, относительно ограниченным в пространстве. А поскольку поиски этого центра заставляют пускаться в весьма далекие от лингвистики спекуляции, целесообразно полагать, что для лингвиста эта проблема не должна иметь существенного значения. Для выяснения исторических судеб индоевропейских языков важно не то, где они зародились, а то, где они распространились и с какими соседями они контактировали.

Обычай аналогичным образом кремировать покойников, рассматриваемый некоторыми археологами и историками как арийский, распространен с эпохи халколита у многих народов, в том числе в доарийской цивилизации долины Инда (см.: [Дикшит 1960: 380–384]).

Вместе с тем Л. Морган указывает на возможность исключений в схеме «племя – диалект», наблюдаемых им у современных американских индейцев. Это обстоятельство позволяет если не утверждать, то по крайней мере предполагать возможность таких же (если не больших) исключений в доисторическое время, когда племенная форма общественной организации только складывалась.

При этом этническая общность, хотя она и предполагается археологической культурой, остается социально неопределенным понятием и может соответствовать и роду, и племени, и союзу племен, и даже, по-видимому, просто соседствующим разноязыковым популяциям.

Ср. следующее замечание В. Кучки: «…развитие языков подчиняется иным законам, нежели развитие культуры. Параллель между явлениями языковыми и культурными не так отчетлива, как между развитием культуры и антропологическим складом творцов соответствующих культур» [Kóčkа 1957: 107].

Об этом писали еще в начале нашего века, ср.: [Sаусе 1908: 47].

Попытка Б. В. Горнунга различать «лингвопредков» и «этнопредков» индоевропейцев также не снимает трудностей экстралингвистического подхода. Считая, например, некоторые группы носителей ТК языковыми предками праславян, он полагает, что скрещение их с племенами ШК и БТ создало уже этническое ядро «праславян», однако основания для подобного утверждения остаются неясными (см.: [Горнунг 1963: 34–35, 110 примеч. 31]).

Автор называет данный слой палеолитическим без достаточных оснований: несмотря на значительное количество нуклеусов, скребков, боласов и микролитов, наличие керамики и топоров не позволяет датировать находки эпохой ранее неолита. Что же касается не-неолитических орудий, то они объясняются, видимо, сохранением немногим уступающей неолиту мезолитической (но никак не палеолитической!) техники труда, что имело место и в Европе вплоть до эпохи металла, когда медные и бронзовые ножи и наконечники копий и дротиков сменили каменные (микролиты).

Ср. замечания Д. Девото о возможностях такого сотрудничества: [Dеvоtо 1958: 48–55]; и как образец этого сотрудничества: [Dеvоtо 1962]. В качестве тривиального примера сошлемся на приводимый П. Тиме анализ слова asis ‘(железный) меч’, встречающегося в тексте Ригведы (см.: [Тhimе 1964: 593–594]). Если соображения компаративного характера заставляют реконструировать это слово в виде *nsis с тем же значением, то данные археологии позволяют сразу же отказаться от поисков отражений общеиндоевропейского названия железа: повсеместное распространение этого металла в качестве материала для оружия датируется не ранее IX–VIII вв. до н. э. (см.: [Арциховский 1955: 103]), т. е. эпохой, когда индоевропейские языки уже прошли стадию общеиндоевропейского развития. Поэтому наиболее приемлемой интерпретацией этого корня представляется предложенное П. Тиме адъективное его понимание (‘черный’), хотя, между прочим, он не ссылается на археологические данные и проводит весь анализ чисто лингвистическим методом обнаружения противоречия в имеющихся соответствиях и выдвижения гипотезы, объясняющей эти противоречия.

О современном состоянии индоевропейской ареальной проблематики см.: [Макаев 1964].

Ср. также аналогичные более ранние наблюдения Э. Тэйлора [Тэйлор 1939: 492–493].

Здесь ничего не говорится о лексических совпадениях и корневых соответствиях, которые являются более серьезным аргументом в пользу генетической интерпретации языковых сходств, однако и они могут быть отчасти результатом «ситуационного affinité» в условиях сравнительно тесного языкового союза, как это, по-видимому, можно наблюдать в некоторых районах Центральной Африки.

Ср. критические замечания по поводу неолингвистической ареальной концепции в кн.: [Макаев 1964: 40 и сл.].

Формулировка данного положения принадлежит В. К. Журавлеву. Ср.: [Журавлев 1967: 258].

Можно полагать, что именно таким образом оказался в индоевропейской семье, например, албанский язык.

Метод внутренней реконструкции понимается здесь не в том широком смысле, который придается этому термину в докладе Е. Куриловича (см.: [Курилович 1965: 405]), а так, как он определяется и применяется, например, в работах [Marchand 1956; Сhafe 1959].

Интересный обзор проблематики, связанной с соотношением двух названных областей лингвистики, см.: [Успенский 1965: 23 и сл.]. Роль типологического момента в задачах реконструкции возрастает и в связи с тем, что, по справедливому замечанию А. Б. Долгопольского, методы сравнительно-исторической и внутренней реконструкции позволяют с уверенностью констатировать лишь различие, но не сходство [Долгопольский 1964: 260].

Ср.: [Бенвенист 1963]. Ср. также менее информативную систему индоевропейских примет, постулируемых в работе И. Тарапоревала [Таrароrеwаla 1932: 69–73]. Посвященная тем же вопросам работа Р. О. Якобсона [Jаkobson 1944], к сожалению, известна автору только по ссылкам.

Впервые опубликовано в: Система и уровни языка. М.: Наука, 1969. С. 249–258.

Настоящая работа выполнялась при участии Е. Л. Гинзбурга, сделавшего много полезных замечаний. Пользуясь случаем, автор выражает ему искреннюю признательность.

Термин Э. Бенвениста, соответствующий уровневым определителям «фонемический», «морфематический» и означающий уровень дифференциальных признаков, см.: [Бенвенист 1965: 436].

Впервые опубликовано в: Фонетика. Фонология. Грамматика: к семидесятилетию А. А. Реформатского. М.: Наука, 1971. С. 96–105.

Терминологические и теоретические расхождения и «частичные совпадения» различных школ во взгляде на фонему и ее поведение получили критическое осмысление в [Климов 1967]; см. также сб. [Основные направления… 1965].

Ср. обсуждение этого примера: [Sрang-Hanssen 1949: 66]. Параллельные изменения претерпевают в указанной позиции и другие гласные: /i/ – /е/ > [е] – [ɛ], /u/ – /о/ > [о] – [ɔ].

Cр. такжe: [Rеiсhling 1956].

Остроумную критику этого противоречия см.: [Панов 1967: 113].

Этот тезис убедительно обоснован П. С. Кузнецовым на материале французского языка, см.: [Кузнецов 1941: 163 и сл.].

Данным термином пользуется Л. Ельмслев при описании различных типов синкретизма, см.: [Ельмслев 1960: 347].

Совместно с Е. Л. Гинзбург. Впервые опубликовано в: Системные исследования. М.: Наука, 1972. С. 93–102.

Впервые опубликовано в: Проблемы структурной лингвистики 1971. М.: Наука, 1972. С. 342–353.

Впервые опубликовано в: Проблемы африканского языкознания. М.: Наука, 1972. С. 125–163.

Принятый здесь метод описания сингармонических языков (см. [Виноградов 1966]) в значительной мере стимулирован методикой просодического анализа, разработанной лондонской фонологической школой, и общими принципами московской фонологической школы. Одним из следствий применения названной методики является фонологически единообразное представление основы и аффикса. То, что фонологически выглядит как /gözlerimizden/, морфологически как (турец. ‘от моих глаз’), просодически кодируется Дж. Лайонзом в виде FRgazlarimizdan [Lyons 1962: 130], где акцентные кванторы F и R означают соответственно передний ряд и лабиализованность, приписываемые всей огласовке слова в целом. Теория и практика данного метода подробно отражена в работах Дж. Ферса, Н. Уотерсон, Ф. Палмера и др. ([Firth 1957; 1958; Waterson 1956; Palmer 1956]; ср.: [Hamp 1958а; 1958b]).

О лингвистической логике этого различия см. [Мельников 1965: 26–27].