Николай резво принялся за работу. Колючие плети крапивы норовили хлестнуть по обнаженным частям тела и злобно шипели, когда им этого не удавалось.

Солнце припекало все сильней. Сейчас бы скинуть рубашку, но нельзя. Крапива так и ждет, чтобы наброситься с новой силой. Нет, не следует ей давать ни малейшего шанса. Николай вытер выступивший пот и продолжил свое занятие с еще большим энтузиазмом. Остро запахло свежей землей и травой…

– Чего ты один стараешься? – звонкий голос за спиной заставил Николая вздрогнуть.

Мужчина выпрямился и обернулся. Перед ним стояла Антонина, соседка.

– А где же твоя Липа? – прервала Антонина несколько затянувшееся молчание.

Антонина всегда и все про всех знала. Как это могло случиться, что она и не ведала об отъезде Олимпиады?

– Устал, поди, – заворковала Антонина вокруг Николая, – давай я тебе массаж сделаю.

Неожиданно крепкие, пальцы Антонины ухватили его за плечи. По телу покатилась сладкая истома. Николай успел заметить промелькнувшую в глубине глаз Антонины искорку. На мгновение темно-карие глаза женщины полыхнули зеленью. А потом все растворилось в руках массажистки. Одна за другой проминались мышцы. В уши настойчиво внедрялось еле слышное бормотание. Как Николай ни старался, он не понял ни слова. Тело расслаблялось и одновременно наполнялось энергией…

– Пойдем, – Антонина ухватила Николая за руку и потащила по крутой лестнице на второй этаж, – я угощу тебя целебным отваром.

Они подошли к перекошенной двери. И тут Барсик, до этого резво бежавший следом, забавно перепрыгивая редкие лужицы, взъерошился, подняв хвост трубой. Грозное шипение вырвалось из оскаленной пасти.

Словно пелена спала с глаз Николая.

– Это мы куда идем?

– Бабкин отвар пить, – Антонина игриво погладила предплечье мужчины, – бабка Анфиса хорошо целебные отвары готовила.

– В другой раз, – Николай выдернул руку и быстрыми шагами направился обратно.

– Ничего, – прошептала вослед Антонина, сверкнув глазами, – в другой так в другой…

Николай уселся на ступеньку крыльца. Ноги ощутили теплое прикосновение мохнатого бока Барсика. В лицо пахнул аромат зелени. К нему примешивался сладковатый запах свежескошенной травы. На ветвях ирги заиграли темные спелые ягоды. Мелькнул зелено-полосатый бочок недозрелого крыжовника. Легкий ветерок промчался над огородом, шаловливо тронув листву склонившейся над банькой березы.

Дрожащая рука вытащила папироску.

– Вот ведь баба, – проговорил Николай глухо.

– Какая еще баба? – словно из ниоткуда раздался голос Олимпиады.

Измятая папиросная палочка выпала из пальцев и закатилась под крыльцо. Николай поднял глаза и встретил взгляд супруги.

– Ты вернулась, – только и смог произнести он.

– Что-то тревожно мне стало, – пояснила Олимпиада.

***

Ночью Олимпиада никак не могла уснуть. Постоянно что-то мешало. Словно множество шевелящихся шерстинок окутало все тело. А потом начался зуд. Чесалось, казалось, сразу везде. Руки, ноги, спина… Чесались даже сами волосы. Олимпиада обеспокоенно поднялась с постели.

– Да, деваха, попала ты… – прошелестел незнакомый голос.

Женщина резко повернулась. Взлохмаченный старик сидел за столом. Рука его, собрав бороду в кулак, указательным пальцем медленно почесывала щеку.

– Что значит, попала? – осведомилась женщина, с трудом подавив неприличное желание почесаться.– А ты вообще кто? И откуда тут взялся?

– Домовой я, – отмахнулся старик, а насчет попала – посмотри сама, – коротко усмехнулся он, узловатым пальцем указывая куда-то за спину Олимпиады.

Женщина обернулась. Увиденное заставило ее вздрогнуть от отвращения. На только что оставленной постели кишели клопы.