– Ладно, тогда бывай здоров. Будут новости – сообщу.
И Добрыня, попрощавшись с мастером, пошёл к плотнику и каменщику. У тех он пробыл недолго, только лишь наказал заканчивать все работы, не связанные с укреплением городка, побольше вбивать в землю столбов и засыпать, что есть под рукой – землёй, камнями, деревом, главное стены потолще и повыше. А во рву колья наставить, да кое-где рвы укреплять, чтобы не осыпались. Да, мастера и так знали своё дело, но – доверяй и проверяй. Дальше воевода пошёл искать кого отрядить на поиски людей для работы на болотах, а народу надо много: не только по болотам ползать, но и деревья на угли сжигать, температура-то для печей большая нужна. А добывать в болотах, та ещё морока. Надо, буквально, вычерпать из него, болота, грязь, точнее ил, в котором и была железная руда. Потом промыть, удалить грязь, песок, просушить. После чего смешать с дроблённым известняком, добавить глины и слепить окатыши; перевезти в печь, перемешать с углём, выжечь железо. Да и это ещё не железо, а крица, где много смеси, шлака. Далее раскалённую крицу ложили и ‘’выколачивали’’ из неё шлак, так сказать многослойная ковка, сварка, чтобы получилось хорошее железо, и то, во многих случаях, оно было мягкое и для выделки из него мечей не годное.
Поразмышляв, Добрыня обошёл всё-таки стены и ров вокруг городка. Вот здесь, у одной из стен, его и нашёл гонец.
– Воевода, погоди! – прохрипел он. Добрыня посмотрел в сторону гонца и узнал в нём одного из дружинников, посланных в помощь к отряду Мстислава, а именно – Могилу. Могила, весь в пыли, взмокший от пота, обессиленный, добрался до воеводы и склонился в поклоне. Увидев в каком состоянии гонец, а сзади начали подтягиваться другие вои, Добрыня почувствовал укол в сердце, и на душе стало нехорошо.
– Воевода, беда! – прохрипел Могила, потому что в долгой гонке к городку, наглотался пыли, и сейчас пытался через высохшее горло проталкивать слова.
– Воды, быстро! – скомандовал воевода, ему поднесли воды в кувшине, и он отдал гонцу, чтобы тот напился. Могила, с трудом переводя дыхание, попытался напиться, но вода не попадала в рот: руки тряслись, горлышко кувшина билось о зубы, и вода стекала по губам, шее, не попадая в рот. Через некоторое время Могила себя пересилил, и вода всё-таки попала по назначению. Видя нетерпение главного, он кое-как отдышался и проговорил уже более уверенно:
– Беда, воевода! Степь… Степь на нас напала.
– Где и когда? Да не молчи ты! – Добрыня от волнения даже не заметил, как уже тряс охранника, потом, глянув по сторонам на собиравшихся людей, взял себя в руки и более-менее спокойнее произнёс: ‘’Говори!‘’
– Нам уже оставалось дойти до места один день, как из леса выскочили степняки и напали на нас. Их было много, я видел до тридцати всадников, но может другие ещё подходили…
– Дальше! – опять нетерпеливо и грозно проговорил воевода.
– Меня сразу же, с двумя конями, отрядили скакать к вам предупредить. Это всё.
– Всё?!
– Ну, я думаю, что отряду не уйти живыми, вражина уже понёсся на конях в нашу сторону, и их было много.
– Не тебе об этом рассуждать! – гневно осадил гонца плохой вести Добрыня, но и сам понимал, что в этой ситуации, и правда, нечего думать о победе – силы слишком неравные. Он обессиленно заскрежетал зубами и сжал кулаки:
– Сколько ты добирался до нас?
– Чуть больше суток.
– И это с заводным конём. Да, нам уже не успеть. – проговорил воевода, а вои вокруг зашумели. – Тихо! Помогите Могиле добраться, чтобы передохнул! И, трое с заводными, быстро в ту сторону разведать что-да-как, но не нарываться на врага, ехать со всей осторожностью: один впереди, двое отстают, на всякий случай. В перестрелки и бой не вступать, не мне вас учить, всё-таки разведчики. Всё, вперёд! Остальные, расходимся и готовимся к бою!