. Хотя речь в этих источниках идет о представителях всей княжеской администрации, а не об участниках уголовного судопроизводства, важно отметить, что указанная ответственность устанавливалась именно в связи с исполнением ими своих обязанностей, а не в силу знатности их происхождения[9]. Таким образом обусловленная социальными и культурными особенностями общества формировалась уголовно-правовая политика государства к обеспечению безопасности лиц, выполняющих некие важные для государства обязанности.

Это направлении государственной политики получило свое развитие с развитием судебной системы. Так, в Новгородской судной грамоте предусматривалась ответственность за «наведение наводок», то есть за провокацию нападения толпы непосредственно на судей или на иных участников суда[10]. В другом понимании [11] данный термин трактуется как «клеветать, дискредитировать». Принимая во внимание оба толкования можно, однако, сделать вывод, что в данных источниках речь идет о неком обособлении судей и иных участников суда, а именно подходах к развитию особого статуса лиц, принимающих участие в отправлении правосудия.

Новгородская судная грамота прямо устанавливает правовое обособление участников уголовного судопроизводства, определяя в статьях 1–4[12] лиц, наделяемых правом отправления правосудия (архиепископ Новгорода, посадник, тиун, тысяцкий), а также закрепляя в статьях 19, 22, 23[13] положения о свидетелях, налагая (статья 36[14]) запрет на досудебную расправу над лицом, обвиняемым в совершении наиболее тяжких преступлений.

Обособление участников уголовного судопроизводства содержится в положениях (ст. ст. 20–26) Псковской судной грамоты[15]. Значимыми для изучения условий зарождения института государственной защиты представляются и положения нормы (ст. ст. 58, 111[16]), направленной на обеспечение порядка в помещении, в котором производится суд, посредством которой в какой-то степени обеспечивалась и безопасность участников судопроизводства.

В судебнике 1497 года[17] определялся круг лиц, наделяемых правом отправления правосудия. Так, члены Боярской Думы, занимавшие высшие придворные должности фактически исполняли обязанности судей. В целях же ограничения судебных прав бояр и необходимости ведения судопроизводства к боярскому суду допускались представители иных сословий – дьяки.

К элементам обособления статуса судьи можно отнести практику запрета на получение посулов за производство суда. Термин посул, как отмечают исследователи, имеет два значения. И, хотя, первоначально посул не являлся взяткой в современном понимании этого слова, а платой за проявление судьей прилежания в разборе дела, подобные запреты стали нормой. Таким образом, можно заключить, что усилия законодателя, направленные на нормативное регламентирование деятельности конкретных должностных лиц свидетельствуют о высокой степени заинтересованности государства в четком и единообразном подходе к реализации его функций посредством регулирования деятельности указанной категории лиц.

К специфическим условиям развития российской государственности следует отнести и обычай, когда в судебном разбирательстве принимали участие представители общины, так называемые лучшие или добрые люди, представлявшие население не по выбору, а по своему положению в местном обществе. Обычай говорит о том, что статус судьи был еще недостаточно высок. Присутствовавшие на суде лучшие люди контролировали суд кормленщиков, ограничивали их произвол, в том числе при рассмотрении наиболее важных и опасных для безопасности государства дел (ст. ст. 1, 33, 38, 43, 65, 67).