За спиной зашуршало. Я заорала, развернувшись в прыжке и выставив руки, и очутилась перед маленькой приплюснутой тумбой, высунувшейся из люка. Робот-уборщик пошевелил выпуклой линзой, сканируя помещение, обнаружил грязь и отправился замывать липкие пятна. Там, где он проезжал, деловито вращая губкой, влажно поблескивала чистая полоса.

– Чего орёшь?

Открылась дверь тёть Любиной квартиры. Но на пороге вместо добродушной пампушки, ровесницы родителей, показался незнакомый парень немногим старше меня. Высокий, худощавый, с жилистыми предплечьями, открытыми закатанными рукавами толстовки. На правой змеилась татуировка в виде переплетающихся рун. На лоб свисала чёрная прядь.

– Ты это видишь? – я неопределённо махнула рукой. – Разве нормальные люди так ходят?

– А эти люди, они сейчас с нами в одной комнате?

Сказано было абсолютно серьёзно, но глаза насмешливо прищурились. Я обернулась.

– Да блин!

Из люков выбрались новые уборщики, дружно атаковавшие пятна на полу. Крайний правый размазал по плитке отпечаток ступни, зашёл на второй круг и покатился обратно, довершая начатое. Сладковатую вонь поглотил режущий запах дезинфицирующего раствора, от которого засвербело в носу.

– Теперь понятно, почему за тобой надо присматривать. – Изучив меня с головы до ног и немного помолчав, парень добавил: – Знал бы, что всё так плохо, сразу бы отказался.

Я залилась румянцем, представив себя со стороны: всклокоченная девка с брызгами рвоты на голых щиколотках и ступнях. Щека исцарапана, а от мятой футболки разит запахом пота – вчера вечером я так расстроилась, что даже душ забыла принять.

– Ты кто такой?

– Племянник Любови Григорьевны, вынужденной уехать по личным делам. А также твой персональный надсмотрщик.

Парень с глумливым видом приложил ладонь к груди.

Не придумав в ответ ничего остроумного, я оттопырила средний палец и утопала обратно в квартиру, скомандовав:

– Мистер, закрой эту чёртову дверь!

Первым делом я отправилась в ванную, где израсходовала ежедневную норму воды на всю семью. Плескалась долго. Трижды намылила волосы шампунем, вылила на мочалку полфлакона геля и долго скоблила кожу под горячими струями, смывая проклятую вонь. И только когда насухо вытерлась кусачим полотенцем, почувствовала себя достаточно чистой. Из душа я вышла распаренная, повеселевшая и благоухающая мамиными духами. Должна же быть хоть какая-то польза от вынужденного одиночества.

А вот постирать одежду, скопившуюся в корзине, я не догадалась. Пришлось натянуть вчерашние штаны, а в комплект к ним рубашку сестры. Это отдельное удовольствие – чувствовать, как по чистой коже скользит наутюженная ткань. Захотелось есть. Меня пошатывало от слабости, а в животе урчало. Я решила в тишине и спокойствии выпить кофе и поразмыслить над утренним визитом. Кухня у нас маленькая, как и в любой квартире на станции. Так, салатик можно настругать, бутерброды на завтрак порезать. А чаще всего заправить синтезатор белковой пастой, вставить кассету с ароматизатором «Курица барбекю» и надавить кнопку «Старт».

В холодильнике, встроенном в типовой гарнитур из унылого серого пластика с уголками из нержавейки, царила идеальная чистота. Перед отъездом родители нарочно не покупали ничего скоропортящегося, а на ужин доели последнюю порцию овощей, выращенных на гидропонной ферме «Колхиды». Большинство жителей станции питалось в столовых, да вот незадача – школьная с обязательными обедами и завтраками закрылась на каникулы, а в обычной бесплатно ничего не давали. Имелась тайная заначка, накопленная с подработок и карманных денег, но тратить её на еду было откровенно жаль.