– Я находилась на улице, когда увидела, как разрушается Исследовательский комплекс. Мы направлялись туда, но пришлось срочно вернуться в Пэкходон.

Со Чжихёк ободряюще сказал:

– Спасательный отсек находится ближе всего к жилому блоку. Наверняка большинство людей успели спастись.

Эти слова были слабым утешением, учитывая, что более половины людей, сбежавших из Пэкходона, были настолько пьяны, что даже не услышали сигнала тревоги. В Чучжакдоне проживало много научных сотрудников. Ю Гыми выглядела расстроенной.

Увидев ее выражение лица, я тихо задал вопрос, который пришел мне в голову:

– Гыми, почему вы спали в Пэкходоне, а не в Чучжакдоне?

Я шептал, думая, что это может быть личным делом, но Ю Гыми ответила так, словно в этом не было ничего особенного.

– Рядом со мной живет профессор морской биологии из США. В последнее время данные поступают не очень хорошо, и я была настолько напряжена из-за написания диссертации, что одно его присутствие являлось для меня слишком большим стрессом. В качестве приветствия он спрашивал, как продвигается моя диссертация. Я не могла нормально спать, поэтому Мартина предложила поменяться со мной комнатами… Что мне делать? Я не могу с ней связаться. Не знаю, потому ли, что она сейчас на шахте, или потому, что она была в Чучжакдоне.

– Может, Мартина сейчас занята работой? Люди, управляющие горнодобывающими роботами, могут не знать, что здесь происходит.

В следующую секунду шедшая впереди Никита указала на круглое окно, выходящее на южную сторону:

– Посмотрите наружу!

На Четвертой подводной базе окна были редкостью. В коридорах имелось несколько окон, все круглые и небольшие, примерно с метр высотой.

Я надеялся, что увижу на Четвертой базе большое обзорное окно и, не найдя ни одного, спросил у своего соседа Ван Вэя о причинах. Ван Вэй ответил, что окна стоят больших денег. Кроме того, в глубоком море из окна можно увидеть только темноту.

Никита сказала, что в Исследовательском комплексе постоянно горят огни, – это необходимость для связанных со светом исследований и маяк для глубоководных рыб, – и добавила, что из этих окон огни похожи на мерцающие в темноте звезды.

Однако там, куда она указывала, ничего не было видно. За окном царила кромешная тьма.

– Ничего не вижу, – спокойно заметил Николай, в то время как Никита лихорадочно заметалась по помещению.

– А что ты мог увидеть?! Огни не горят!

– Ну да.

– А! Идиот!

Наблюдая за взволнованной Никитой, Владимир повернулся к Син Хэряну:

– Похоже, ты все-таки не лгал.

– Если не веришь, сплавай и проверь.

Во время их недружелюбного обмена репликами Ю Гыми оцепенело вглядывалась в темноту – туда, где должен был находиться Исследовательский комплекс.

– Почему… ее нет? – запинаясь, пробормотала она. – Почему не горят огни? Исследовательский комплекс находится там, верно? Она должна быть там!

– Успокойтесь, Гыми. Может, его просто отключили?

– Исследовательский комплекс с семью корпусами – это не то, что можно просто отключить! Он исчез! – Ю Гыми потерянно вгляделась в темноту, а потом, пошатываясь, отошла от окна.

Вспомнив о том, что Ю Гыми любит сладкое, я потянулся к своему рюкзаку. Порывшись, вытащил планшет и мобильный телефон и только потом вспомнил о змее. К счастью, она меня не укусила. Я тайком проверил, цела ли рука, и с облегчением выдохнул.

Телефон не ловил сигнал, интернет не работал, но, похоже, внутренняя сеть была доступна. Я протянул Ю Гыми яблочный леденец без сахара, сам попробовал лимонный и предложил такой же проходящему мимо Син Хэряну. Тот отказался, и я лишний раз восхитился его четко очерченной челюстью. Со Чжихёк быстро выхватил у меня апельсиновый леденец.