В Сочи потоком шли телеграммы, письма и донесения с известиями о массовом падеже лошадей, массовых проблемах со сбором урожая, массовом голоде, массовом бегстве из колхозов и поразительной невозмутимости властей [669]. Эндрю Кэрнс, шотландско-канадский специалист по сельскому хозяйству, командированный лондонским Имперским рыночным советом в СССР с целью выяснить, могут ли западные фермеры почерпнуть что-нибудь из опыта советской коллективизации, с мая по август 1932 года сумел объехать Украину, Крым, северокавказские равнины и Поволжье и видел женщин, рвавших траву, чтобы сварить из нее суп. Он писал о городских столовых: «Когда рабочий кончает еду, к его суповой тарелке бросается толпа детей и одна-две женщины, чтобы вылизать ее и съесть оставшиеся рыбьи кости» [670]. На протяжении всего августа 1932 года анонимные передовицы в «Правде» метали громы по поводу кулацких «махинаций» и «спекуляций» зерном.

Сталин получал и донесения о том, что «ущерб» преувеличивается и что зерно похищают из медленно движущихся товарных поездов, прячут в глубоких карманах в ходе жатвы, уборки хлеба в скирды и молотьбы или просто подбирают то, что осталось в поле, чтобы съесть. Он указывал Кагановичу, что государственная собственность при социализме должна считаться такой же «священной и неприкосновенной», какой считается частная собственность при капитализме [671]. Диктатор составил проект закона, принятого 7 августа 1932 года, который предусматривал смертный приговор даже за незначительную кражу колхозного зерна [672]. Он поздравлял себя с его принятием («Декрет… конечно, хорош») и приказал разослать партийным организациям соответствующую секретную директиву о его выполнении [673]. В «Правде» (за 08.08) безжалостный закон был опубликован на одной из внутренних полос; Каганович на следующий день исправил этот просчет передовицей на первой полосе [674]. Авторы других статей требовали расстреливать воров вне зависимости от величины украденного. Принудительные поставки хлеба государству – по цене всего от 4 рублей 50 копеек до 6 рублей 10 копеек за 100 килограммов ржи и от 7 рублей 10 копеек до 8 рублей 40 копеек за пшеницу, ниже производственных издержек, – тоже можно рассматривать как своего рода крупный грабеж, хотя он и позволял продавать черный хлеб в городах всего лишь за 8–12 копеек за килограмм [675]. Некоторые члены Политбюро возражали против проекта закона, но Каганович, докладывая об этих возражениях в Сочи, не называл имен [676].

Сталин выговаривал Кагановичу (11.08) за поступавшие с Украины новые просьбы еще раз снизить задание по хлебозаготовкам. «Дела на Украине из рук вон плохи… около 50 райкомов высказались против плана хлебозаготовок, признав его нереальным… Это не партия, а парламент, карикатура на парламент». Он потребовал снять Косиора и Чубаря, а начальника украинского ОГПУ Реденса понизить в должности. «Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор, – указывал Сталин. – Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии». Сталин делал жесткое предупреждение: «Без этих и подобных им мероприятий (хозяйственное и политическое укрепление Украины, в первую очередь – ее