И с некоторыми американцами мы тоже поступили по товарищески. Пока это было можно, пока были деньги. У нас были, а у них – не было.

Вот тому же Кану, Альберту Кану^>154 платили, года полтора платили. Когда наш человек к нему в двадцать девятом пришел, он сидел без дела, вот и принесли ему заказ – на проектирование Сталинградского тракторного завода. Не просто ему было согласиться, у нас тогда в США^>155 даже посольства не было – один "АМТОРГ"^>156. Он даже время на размышление взял, сорока миллионами побрезговал, думал… А пока думал, Великая депрессия началась. Тут уж не до брезгливости: капиталист все-таки – додумал, согласился. Не на один проект согласился, на целый пакет проектов – в два миллиарда долларов ценой. Стал нашим главным консультантом по промышленному строительству, хорошим консультантом.

Полтыщи с лишним объектов мы с его помощью построили. Три тракторных (считай, танковых) завода, два автомобильных, три станкостроительных, пять литейных, пять механических, один подшипниковый… А еще четыре прокатных стана, семь кузнечных цехов, одну теплоэлектростанцию…

А этот Кан, на самом деле, и не проектировал вовсе – просто переносил в нашу страну готовые проекты американских заводов с американским же оборудованием. Был посредником между нами и западными компаниями. Именно западными, не только американскими – то немцев привлечет, то итальянцев.

И, что особо важно, наших инженеров учил. Учил нашего брата с помощью своего брата, Морица кажется, возглавившего "Госпроектстрой". Непринципиально, чем была эта структура, советским учреждением или филиалом фирмы Альберта: главное – эта организация стала крупнейшим промышленно-архитектурным бюро мира. Кузница заводов и кузница кадров: на двадцать пять американских инженеров приходилось две с половиной тысячи наших, а всего с четыре тысячи советских людей через "Госпроектстрой" прошло.

И этот "…строй" был не единственным, и Кан не был единственным. Самым заметным – может быть, но одним из многих. Например, появилось и существует до сих пор Центральное бюро тяжелого машиностроения, филиал немецкой фирмы^>157 изначально. Или артиллерийское КБ-2 – хоть и померло, но в преемниках живо ^>158....

Но не только в подобных проектных структурах набирались уму-разуму наши инженеры: большинство из них получало нужные навыки в процессе конкретной работы – непосредственно на "великих стройках". И инженеры, и рабочие. На той же Магнитке американцы на строительстве первой печи консультировали все виды работ, на второй – только монтаж, на третьей – совсем какую-то мелочь, а вот четвертую домну мы построили сами. И если шахта первой печи была возведена за два с половиной месяца, то четвертую строили лишь двадцать дней. На первой стройке трудилось тысяча рабочих, на четвертой – двести. За считанные месяцы почти в двадцать раз повысилась производительность труда, и все это – на глазах самих работников. Важный политический момент: люди без всякой пропаганды стали верить в себя, в страну, в реальность планов, а значит, и в вождей, эти планы формулирующих. Стали верить в будущее и в себя в этом будущем.

А вожди стали верить в свой народ. И когда кончились деньги (а кончились они почти сразу), мы спокойно отказались от продления контракта с Каном, применив наш "немецкий" опыт к американским фирмам. Благо внешторговцы так освоили науку казуистики и крючкотворства, что ни один суд в мире не мог бы признать безосновательность советской позиции – позиции отказа от оплаты контрактов. В самих контрактах изначально закладывалась возможность предъявить такие претензии подрядчику, что не мы – он становился должником. Как только основная работа была проведена, как только наши люди могли ее продолжить без иностранцев и их оборудования, подрядчиков посылали куда подальше. Вежливо посылали…