– Калинин, – вот теперь девушка по-настоящему опешила, но смогла взять себя в руки. – Теперь понятно. Да… с таким дедом может и получиться, но… мне надо подумать.

– Да без проблем. – Я пожал плечами, и в этот момент, словно по заказу, забытый нами Ванька начал хныкать. – Бегите кушать, а то Ванятка проголодался. А я завтра тебя наберу. И уже решим, ты в деле или нет, хорошо?

– Договорились, – кивнула Лиза. – Только лучше не звони, а заезжай вечером. Мама и Катя будут рады.

– Замётано! – я поднял большой палец и надел шлем. – Привет им передавай. Давай, до завтра! И будь уверена, у нас всё получится! Мы как следует встряхнём это болото!

Если раньше я собирался просто покататься по улицам, то после встречи с Елизаветой действительно направился к Цемелю. По-хорошему стоило бы сначала заехать к Калинину, переговорить с дедом, стоит ли вообще огород городить, но я почему-то был абсолютно уверен, что он не откажет. И не только потому, что за ним передо мной был весьма весомый долг. Просто сама идея увековечить память погибших не в монументальных памятниках и стелах, а в народной памяти выглядела живой и привлекательной. А Дмитрий Иванович, при всей своей важности ещё не успел настолько забронзоветь, чтобы мерить память высотой монументов.

Иосиф Эмильевич, к счастью, оказался в офисе, или, точнее, конторе, как говорили в Союзе, и не занят, так что я сумел попасть к нему, минуя продолжительное ожидание. Не то чтобы он собирался мариновать меня в приёмной, всё-таки у нас не тот уровень отношений, но я тоже понимал, как важно поддерживать реноме начальника. Кто будет слушать директора, к которому в кабинет заходит какой-то пацан, чуть ли не с ноги открывая двери? Вот именно, что никто. Особенно учитывая, что я старался не светиться как автор текстов песен. Просто не хотел, да и немного стыдно было, чего уж греха таить. Всё-таки я не поэт, а честно ворованное выдавать за своё мне претило ещё в прошлой жизни. И была бы возможность заработать как-то по-другому, не стал бы связываться, но имеем, что имеем.

– Семён! – поднялся навстречу мне из-за стола Иосиф Эмильевич, распахивая объятия. – Таки какое счастье, что ты вернулся! Наконец-то! А то до тебя, как в Кремль, не дозвонишься!

– Дела, дела, Иосиф Эмильевич. – Я обнялся со стариком, не став лишать того удовольствия. – Вы не поверите, но не зря это называют лагерем, пусть даже пионерским. Ни минуты покоя, постоянно какие-то дела. То строем ходим, то в артбол играем. Кстати, можете меня поздравить, перед вами чемпион сезона. Правда, со мной играть особо никто не хотел, даже не знаю почему. То ли я слишком красив, то ли потому что третий Разряд взял. Я всё же считаю, что первое.

– Ты поднял Разряд?! – искренне удивился Цемель. – Поздравляю! Сёма, ты делаешь потрясающие успехи! Недаром и твои песни пользуются популярностью.

– А с этого момента поподробнее, – я уселся на стул, приготовившись слушать. – Насколько всё хорошо?

– Настолько, что меня таки тянет сходить поставить свечку. – Иосиф Эмильевич вернулся в своё кресло. – Айдин уже начал гастроли. Пока это ещё разовые выезды, но тем не менее. Остальные команды тоже прекрасно себя чувствуют. Нас потихоньку начинают крутить на радио, есть запросы с телевидения, сейчас оперативно снимаем сразу несколько музыкальных роликов. Но это мелочи, главное, скажите мне Семен, почему вы прятали от меня это?!

– Вы о чём, Иосиф Эмильевич? – Я примерно представлял, что продюсер имеет в виду, но на всякий случай уточнил, чтобы не попасть впросак. – Я как бы перед вами как у раввина на видуйе. Это, кстати, к вопросу о свечках. Вы ж еврей.