В приёмной, не считая вашего покорного слуги, своей очереди дожидались всего двое пациентов: холёный брюнет лет тридцати, с виду банкир или адвокат, и совсем юная женщина на немалом сроке беременности в сопровождении мужа.

«Адвокат» выглядел вполне вменяемым, хотя за его внешним спокойствием и равнодушием таились напряжение и тревога. Он сидел, закинув ногу на ногу, читал толстую книгу и изредка смотрел в свой телефон: тот беззвучно звонил каждую пару минут, но его владелец всякий раз нажимал на кнопку отказа. (Обложка тома в его руках показалась мне очень знакомой: похожая или такая же книга стояла на полке в моей домашней библиотеке.)

Женщина, напротив, была явно не в себе: блуждающий взгляд, мелкая дрожь по всему телу, поджатые губы и две дорожки от слёз на бледном лице. Муж успокаивал её, как мог, пытался приобнять, но она всякий раз шарахалась от него, словно от прокажённого.

С первой же минуты я был удивлён её внешним сходством с моей покойной Лизаветой: те же русые волосы до плеч, чуть раскосые глаза и тонкие губы. Её муж тоже меня поразил: при вполне заурядной внешности – среднего роста, шатен, не красавец и не урод, возрастом на несколько лет старше своей спутницы жизни – он удивительно напоминал меня в молодости. «Бывает же такое!» – подумал я тогда.

(Здесь я добавлю в скобках: бывает и не такое; и не такие причудливые химеры порой всплывают из глубин нашего бессознательного. Впрочем, тот фокус с alter ego оказался вполне заурядным и избитым приёмом, обычной уловкой совести – попыткой найти или придумать себе двойника чтобы переложить на него собственную вину.)

Было очевидно, кто первым пойдёт на приём. Медсестра пригласила беременную пациентку:

– Светлана Денисовна, доктор ждёт вас.

Я остался в приёмной наедине с брюнетом. Тот почти не смотрел в мою сторону, только один раз смерил меня удивлённым взглядом, приподняв левую бровь. Оно и понятно: не зная всей подоплёки, он вряд ли угадал бы, что может делать в подобном месте человек со средним достатком, внешне совсем не похожий на психа.

И тут моё наваждение вернулось: мне показалось, что я раньше уже знал этого человека. Причём это была не мимолётная встреча, а именно долгое и близкое знакомство то ли друзей, то ли врагов. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, он прямо спросил:

– Что-то не так?

– Простите, мы с вами раньше нигде не встречались?

– Нет, – уверенно ответил он. – Я бы запомнил. У меня там, – брюнет пальцем постучал по виску, – ещё не так всё запущено. Извините, если задел вас.

– Да какие могут быть обиды? Тем более, что мою забывчивость вполне можно списать на возраст. А вас-то как угораздило? Дорожная авария?

– Если бы всё было так просто… – ответил он со вздохом.

С первой пациенткой Малик закончил быстро: из разговора медсестры и моего двойника я понял, что Светлана ложится в клинику для стационарного лечения.

– Прошу вас, Евгений Андреевич, – обратилась медсестра к брюнету.

Тот резко поднялся с места, быстрым шагом пересёк приёмную и скрылся за дверью кабинета. Я остался один.

Странная штука – эта наша память. Я «отмотал плёнку» назад до моего самого первого детского воспоминания: вот я в ясельной группе садика, уже умею ходить, но ещё толком не разговариваю, перед глазами – гравий, трава и опавшие листья, причём я помню всё в мельчайших деталях, словно на фотоснимке. А самое главное: это не розово-конфетные детские воспоминания, а чёткая, резкая и холодная картинка, как в чёрно-белом документальном кино. Я иду, сосредоточившись на единственной сверхзадаче: не наделать в штаны. Причём я помню строгий наказ взрослых: если приспичит, бегом к воспитателю! Потом в голове словно гаснет лампочка – и опаньки! Я уже в комнате с белыми кафельными стенами, нянечка моет мне попу и отчитывает за провинность. Это очень похоже на то, что творится со мной сейчас, – разумеется, без подобных конфузов, но кто же знает, как оно дальше пойдёт?..