Потом (кажется, время остановилось) собирается уйти. Признаком этого счастья для нас было исполнение напевов из оперетт Легара и прочих Кальманов. «…Иду к „Максиму“ я, там ждут меня друзья» («Максим» – ресторан в Париже).
С тех пор (я и до того терпеть не мог оперетты) я начинаю дёргаться при звуках западноевропейских оперетт Штрауса и других.
Мне в ту пору было 7—8 лет и я ничего не мог сделать. Не хватало характера. А ведь надо было кричать, царапаться и кусаться… Увы, слаб характером.
Но почему брат в его 13 -14 лет ничего не предпринимал? Возможно потому, что он знал отца до войны совсем другим.
Мама, видимо, не хотела публичности этой дикой ситуации.
Уже не узнаем этого никогда. Я понимал – разводятся многие. Но как он посмел уже после смерти мамы в 1958 году сказать о ней что-то мерзкое?
Так он ещё был и глуп? Или отравленный алкоголем мозг давал сбои?
Мама ни разу не покидала нас, имея право на бесплатное (как офицер) курортное лечение и т. д. А вдруг война?
Этого я не мог простить ему. Я решил отказаться от отца и его фамилии.
После маминого ухода фамилия начала тяготить меня.
Брат решил ничего не менять. До получения паспорта я носил фамилию мамы «Цетлин». В СССР было правило, получая паспорт, получаешь фамилию отца.
И снова о соседях. Трудно забыть, как я ни старался латыша Калнинша. Первый слог фамилии отражает его суть. Юный (мой ровесник) гитлерёныш с лицом, напоминающим непропечённый блин с бусинками крысиных глазок. Увы, так и возникает периодически в моей памяти.
Подробности опущу, но на его омерзительной роже я оставил отметины!
Как он возник? Не помню. Но соседи, прекрасные сёстры Кузнецовы говорили мне: «Не обращай внимания на идиота».
И ещё о брате. Он любил меня, но мы оба стеснялись проявления чувств. Мы были друг для друга «Мишка» и «Юрка». Помню, он выставлял меня бороться на лужайках с его одноклассниками (на 6 лет старше меня).
Мой брат Миша был отзывчивым мужиком. У нас часто толпились его сокурсники. Он помогал им по математике, черчению и т. д.
Школа №10
Я попал туда после отмены раздельного обучения из хулиганской школы №11 уже в старшие классы.
Педагоги были очень хорошие, умницы, но даже среди них выделялись умом, обаянием и профессионализмом физик Дурасевич Юрий Евгениевич и математик ветеран войны, потерявший на войне ногу Умов Фёдор Михайлович.
Я не представлял себе своё будущее и интереса к учёбе не проявлял. С другом Колей Ефимовым прогуливал уроки регулярно. Баловались гирями у него во дворе.
Одноклассники тоже были симпатичные ребята.
К примеру, Владик Вахрушев – сын Министра Госбезопасности был простым интеллигентным парнем. Его отец порой казался актером, загримированным под злодея: 2-х метровый мужик с коричневой рельефной шишкой между бровями.
По-моему, В. И. Ленин по поводу интеллигенции ляпнул глупость от злости. Что это не «мозг нации», а г… но. Вот учителя школы №10 опровергают этот поклёп вождя Революции.
В школе №10 физкультурница пихала меня во всё возможные соревнования, поскольку я был рослым, а, главное, нужна была массовость для отчётов.
Я вдруг нечаянно заработал звание Чемпиона МАССР по толканию ядра среди сельской (?) молодёжи и получил соответственно грамоту.
Я сдуру участвовал в лыжных гонках, прошёл 2 мёртвые точки. Чуть не сдох, но шёл и шёл, а надо было послать их всех подальше. Тот же Владик Вахрушев протянул мне на дистанции шоколадную конфету. Чем и поддержал меня. Я ему до сих пор благодарен, ибо помню добро, как и зло, очень долго.
Всё в той же школе Алла Кириленко, яркая- украинка, влюбилась в физика Дурасевича и, чтобы привлечь его внимание, изо всех сил – третировала его. Он и вправду был прекрасным мужским типом.