Ему понравился эффект, произведенный ее низким голосом, понравились ее потемневшие глаза и бесстыдство, которое блеснуло в них. Ему вдруг почудилось, что она одета не в офисный костюм, а в шелковое кимоно, в складках которого прячется катана. И сейчас она будто на мгновение обнажила лезвие меча. Это было так быстро и неожиданно, что он еще не успел понять, что ранен.

Королёв сглотнул, оторвал от нее взгляд и посмотрел на часы. «Сколько ей лет? Какая дерзость на узком румяном личике… Так умело прятать эту дерзость сможет не каждый», – подумал Артём Сергеевич.

– Нам нужно работать, Ирина Александровна. У меня через пятнадцать минут назначена встреча в конференц-зале, и я не могу ее перенести. Нам нужно поторопиться, – его голос вдруг лишился веселых шутливых ноток. Королёв стал подчеркнуто отстраненным и вежливым, слова выговаривал с особой отчетливостью, как будто Ирен могла его не понять.

Она кивнула и стала выкладывать на стол нужные документы.

Когда Ирен закончила все дела, многолюдный офис почти опустел. День выдался тяжелым. Ей казалось, что он начался двести лет назад.

В кабинете у Дмитрия Алексеевича у них состоялся откровенный разговор, не выматывающий, но довольно неловкий.

Ирен относилась к Дмитрию Алексеевичу, как к дядюшке. Он был старше ее всего лет на тринадцать, но, казалось, годится в отцы. Он очень много знал об искусстве Греции и Египта, отлично разбирался в художественной литературе. Часто его советы прочитать ту или иную книгу открывали для Ирен целые вселенные. Так, благодаря ему, она узнала о творчестве Ги де Мопассана и Паустовского, оба писателя потрясли ее. У Ирен с Дмитрием Алексеевичем сложились теплые отношения, симпатия друг к другу подкреплялась чаепитиями в обеденные перерывы, во время которых они с удовольствием дискутировали о прочитанных книгах. Но сегодняшнее происшествие дало обоим понять, что они уже долгое время игнорировали некоторые вещи относительно друг друга. Ирен поняла, что нравится Дмитрию Алексеевичу намного сильнее, чем просто хороший собеседник.

Когда Ирен вошла в кабинет, Дмитрий Алексеевич смутился, стушевался и нелепо погрозил ей толстым пальцем, которого, казалось, сразу застеснялся.

– Ирина Александровна, – начал он дрожащим голосом.

– Я все понимаю, все расскажу вам, миленький Дмитрий Алексеевич, – запричитала Ирен.

Ей было неудобно за его смущение. Она, не скрывая ни одной детали, упомянув даже вчерашний разговор с Таней, описала свою версию произошедшего. Дмитрий Алексеевич внимательно слушал, иногда кивая большой лохматой головой. Прилежно прочитав еще раз инструкцию по обеспечению информационной безопасности, Ирен оставила подписи в акте и журнале сотрудников. Она чувствовала, что Дмитрий Алексеевич хочет ей что-то сказать. Он сопел. Казалось, что он сейчас взорвется, как вулкан. Она не решалась встать из-за стола и продолжала сидеть, обводя ручкой на подписанном акте цифры пунктов. Один, два…

– Вы свободны, – наконец сказал Дмитрий Алексеевич. Ирен с облегчением встала, но он продолжил: – Ирина Александровна, будьте на чеку и с шутом Королёвым, и с подругой. Артём Сергеевич – лжец. Но, главное, прекратите так наивно вверяться людям. Даже вот мне!

Дмитрий Алексеевич привстал, но тут же плюхнулся обратно в кресло, вспомнив, что часть его живота торчит из-под севшей от стирки футболки. Покраснел. Потом вспомнил, что на нем пиджак, скрывающий живот, но вставать уже не стал.

– А я вам доверяю, – с еле заметным вызовом ответила Ирен. Она не поняла, причем здесь доверие.

– Не надо никому доверять. Идите.