Рядом с табуретом лежал рюкзак. В стойке у стены висело оружие. Сверху, на скафандре, была тщательно сложена форменная одежда.

Я подняла руку вверх, подтягивая и опуская ширму.

Нет, не то чтобы я была совсем стеснительная, но в данном вопросе любила уединение, а не мужские взгляды. Хотя за свою фигуру мне было не стыдно.

Переодевшись, я начала укладывать рюкзак, когда обнаружила внутри скафандра леденец на палочке.

Да. Самую обычную конфету (я ее ментально, и не только, просканировала).

Дозиметр вредных примесей не показал, честно выдав на экране состав данного кондитерского изделия. Вредоносных энергетических наложений на ней также не наблюдалось.

И я взяла леденец в руку, принюхиваясь и вертя его, чтобы разглядеть со всех сторон. Обычная конфетина. Бело-малиновая тянучка. Как я люблю.

Это наводило на размышления…

Резко присев на корточки, я с интересом выглянула из-под ширмы в поисках дарителя сладкого.

Конечно, были сомнения в том, что он обнаружится. Я бы лично сбежала. Но нет. Этот осторожно выглядывал из-за одной из капсул со скафандрами.

Ну что сказать?

Скафандр бактериологической защиты лица не скрывал, так что я сразу узнала сирена, к фигуре которого как-то на Лагатерре приложила свои рученьки и ноженьки. Исключительно в воспитательных целях, естественно.

Обнаружив искомый объект, я молнией вылетела из-под ширмы и застыла, уперев руки в боки. И, конечно же, глядя на мальца с довольно зверским выражением на физиономии.

Ухажера как ветром сдуло.

Он опрометью кинулся прочь, быстро влетев в соседнее отделение. И помчался дальше…

Только висящие на крюках скафандры заколыхались парню вслед, словно флаги на ветру.

Удовлетворенно ухмыльнувшись, я засунула в рот конфетку и, не обращая внимания на заинтересованно-вопросительные взгляды мужиков, вернулась к укладыванию своего рюкзака.

Пока наш МД готовили к вылету, отряд отправился в столовую. Карантин, если короткое пребывание в медбоксе можно было таковым назвать, закончился. Свое снаряжение мы обратно получили.

И группа перебазировалась в «зону ожидания», то есть, по сути, в один из отсеков казармы для гостей корабля. Где я из беседы капитана с командирами других отрядов и узнала, что в некоторых из них, высадившихся с нами на 4Ш-11, имеются трехсотые. Благо у вылетевших из «Гнезда…» таковых не имелось. Группировку и так нехило потрепали иные. Но десант был сборный, и в группах с других станций раненые были.

Я невольно поежилась.

Получить пробоину в скафандре на планете с индексом пригодности для жизни 4 – то еще удовольствие. Даже притом что скафандр споро затягивает пробоины и трещины в своей материи, все равно замучаешься потом восстанавливаться.

Брешь, да еще ранение, с проникновением элементов внешней среды вовнутрь оборудования и соприкосновение с нею организма – весьма сомнительное блаженство. Как и любое ранение, в принципе.

А уж про дезинфекцию при таком раскладе я вообще помолчу…

Возыметь любое повреждение на такой планете – это в разы хуже, чем даже в безвоздушном пространстве, например.

Вздохнув, я оглядела «зону ожидания».

Средних размеров помещение, разделенное узкими и невысокими прозрачными стенками с встроенными в них перегородками на случай необходимости разделить отсеки.

Трехъярусные койки-капсулы вдоль стен.

Надувные кресла и пара журнальных столиков в центре.

Смарт-система, встроенная в стену.

Пищевой комбайн, стоящий рядом со смарт-комплексом, с набором одноразовой посуды, расставленной в нише под ним.

Неяркий свет.

Скосив глаза, я увидела сидящего на койке Грега, о чем-то беседующего с командиром соседствующей с нашей группы. Оба полулежали, облокотившись о стенку. И, глядя друг на друга поверх прозрачной перегородки, что-то лениво обсуждали.