Мы с Колей тоже дежурили по дому: по очереди мыли посуду и убирались в комнатах. Для него главное было чистота, для меня – порядок. Мне нравилось, когда всё было по местам, а лазить под кроватями и выгребать оттуда пыль не нравилось. Зная за собой такой грех, я очень старалась, чтобы не выдать свою «халтурщицу».

Следующий этап – мытьё полов. Я взяла ведро и серую тряпку из мешковины. Намотав её на деревянную швабру, начала потихоньку мыть полы, забираясь в каждый угол.

– Оля, тебе, наверное, не стоит быть уборщицей, – мягко сказала Галина Ивановна.

Я остолбенела и резко выпрямилась, слегка повернув голову в сторону классной.

– Почему? – спросила я, почувствовав, как пожар разгорается на моём лице.

– Да потому, что ты будешь очень хорошей уборщицей, а так нельзя, ты быстро выгоришь и не сможешь работать.

Я выдохнула, вроде меня хвалят, можно немного расслабиться.

Галина Ивановна в меня очень верила. Почему-то вместо законной четвёрки, на которую я стабильно отвечала по биологии, она ставила мне пятёрку. Мне было очень стыдно и приятно. Никто до неё не ставил мне пятёрки. В началке я плохо училась, читала медленно, писала коряво, тогда говорили «как курица лапой». Мой почерк и правда трудно было разобрать, но единица по русскому меня сильно расстраивала, можно было бы обойтись и двойкой, а так получается унижение какое-то.

Я молча переживала свою учебную некомпетентность и никому не жаловалась. Маме было некогда, она много работала. С братом делиться не хотелось, он находился на другой стороне баррикад. Папе было бесполезно жаловаться, он мне вряд ли бы чем-то помог – сам на тройки с горем пополам школу окончил.

Галинушка что-то во мне разглядела, она всегда говорила:

– Оля, ты можешь, я в тебя верю!

Это кружило голову. И я потихоньку стала учить биологию по-честному. Не на перемене перед уроком, как я это делала со всеми другими предметами, а дома вечером после школы. Так потихоньку я выбилась в хорошисты, и у меня была только одна мечта – закончить девятый класс без троек. Это было практически невозможно, так как математика у меня была сильно запущена, и я плохо её понимала. К середине девятого я подошла к Ларисе Николаевне, шикарной брюнетке с греческим профилем, и честно сказала:

– Мне нужна четвёрка!

Это было немыслимо, так как невозможное невозможно. Однако к концу года я обнаружила в своём аттестате четвёрки по алгебре и по геометрии. Геометрию, правда, я сама вытянула, а вот алгебру – не знаю, по всей видимости, без Галинушки не обошлось.

Ленка – моя одноклассница, высокая красивая блондинка с модной стрижкой. Ленка была немкой. У нас в Душанбе было много немцев, целые немецкие посёлки, видимо, из высланных переселенцев.

Я завидовала Ленке, у неё было красивое синее форменное платье, сшитое в ателье. В то время как у меня и других девочек – стандартные коричневые, которые неприятно кололись из-за шерсти в составе.

Родственники Ленки жили в Германии и часто присылали ей красивую одежду. Она выгуливала обновки на школьных дискотеках. Я тоже очень хотела на дискотеку, но в форменном платье туда не пойдёшь. Долго уговаривала маму что-то предпринять. Путём сложных переговоров принималось решение перешить что-то из маминых платьев или бабушкиных. Я уже точно не помню, мне казалось, что из бабушкиных, – так чуждо и отвратительно они на мне сидели! Но на дискотеки я всё-таки ходила, посмотреть одним глазом на свою первую и последнюю школьную любовь.

Наша классная руководительница разговаривала с Ленкой на равных и обсуждала с ней новинки из «Burda Moden». Это было вообще запредельно. Я очень любила Галину Ивановну, но у меня плохо получалось с ней свободно беседовать из-за страха ляпнуть какую-нибудь глупость. Я старалась молчать и слушать.