Щенков оставалось три: два парня и одна прекрасная, бархатная, девочка – чёрная, с кирпично-рыжими подпалинами. Выбора у нас не было, мы не могли уйти без щенка. Хозяйка при этом рассказывала прекрасную историю о том, что отца нашей девочки зовут Рамзес Второй и что ездили они к нему не абы куда, а в соседнюю республику, в город Ташкент.

Папа купил щенка. Оставалось уговорить маму, но мама была на работе. Меня послали как лазутчика. Я знала всех на маминой работе, часто там околачивалась. Мама была руководителем планово-экономического отдела и вышла на совещание. Меня это не остановило, и я пошла наверх, в большой зал для собраний. Постучалась в кабинет и попросила маму спуститься. Начальник, конечно, отпустил маму: дети сотрудников не часто врываются среди бела дня.

По дороге к машине я вкратце объяснила маме, в чём суть операции, и пообещала, что, если она не одобрит щенка, то мы вернём его обратно.

Мама щенка «одобрила» и сказала строго:

– Делайте, что хотите, только если вы с ней гулять не будете, я её сама отдам или продам кому-нибудь, поняли?!

Мы молча закивали головами как китайские болванчики, а мама развернулась и пошла работать.

Мы с братом погодки, так что младенцами не успели познать горечь соперничества за маму. Тем не менее, всё было не просто. Коля был хорош. Симпатичный, хорошо учился, занимался в художке и бальными танцами. А ещё у него были амбиции, он хотел стать известным художником. Когда мама предложила ему перевестись из рядового класса в элитный, он не сопротивлялся и даже согласился подтянуть немецкий. К языкам он был тоже способен, как потом выяснилось.

В общем, не ребенок, а мечта. На его фоне я бледнела. Училась слабо, выглядела странно. Меня не украшали по-разному оттопыренные уши под тощими мышиными хвостами и не поместившиеся в челюсти клыки.

В советское время принято было сравнивать.

– Посмотри, а вот Коля хорошо учится, у него пятёрка по математике, – часто слышала я.

Мне до пятёрки по математике было как до луны.

Сравнения не добавляли любви в наши отношения. Иногда я его просто ненавидела. Мы делили одну комнату, пока он не уехал поступать в Мухинскую академию в Петербург. Мы постоянно двигали столы и кровати, чтобы разделить пространство. Общались мало, в основном находились на враждебной дистанции. Иногда в компании общих друзей во что-нибудь играли.

Коля был целеустремлён и подавал надежды. Я помню байки родителей о том, что брат чуть ли не с двух лет взял карандаш и начал рисовать. Потом был репетитор по рисунку, и он поступил в художественную школу. После – его ждал красный диплом Душанбинского художественного училища.

Я надежд не подавала, в детстве часто болела и доставляла много хлопот родителям. В своих интересах прыгала, как блоха, к шестому классу за спиной у меня уже была художественная гимнастика, лёгкая атлетика, бассейн, кружок мягкой игрушки и два месяца музыкальной школы. Я нигде долго не задерживалась и считалась несерьёзной.

Постепенно родители разделили нас между собой. Я была папина, Коля – мамин. Мама активно занималась его развитием и, если требовалось, подтягивала ресурсы со стороны. Мной никто не занимался. Папа либо работал, либо засиживался в гараже с друзьями. Хотя часто баловал меня деньгами, за это ему большое спасибо. На карманные от папы я могла многое себе позволить. В основном я водила своих подружек в кафе пить молочный коктейль и есть пирожные.

С папой у брата не ладилось, я часто слышала их словесные перепалки, особенно в подростковом возрасте. У меня не ладилось с мамой. Мне казалось, что она меня совсем не любит, а любит только своего «Коленьку».