Сука!

Как была ей, так и осталась!

А меня так прикурило по жести от этого ее поведения равнодушного, что я, разрываемый изнутри на куски, откинул голову и рассмеялся. От тупости своей непроходимой. И оттого, что таскаюсь за ней уже не первый день, словно бы в зад роем бешеных шершней ужаленный. А ей до меня и дела нет.

Просто насрать!

Мои ночи без сна. И снова из-за нее. А она спит спокойно, даже не догадываясь, что еще раз свернула мне кровь и одним взглядом голубых глаз вынесла мозг из черепной коробки. Выжгла меня дотла.

Как же я ее ненавидел за все это!

За то, что приходилось смеяться тогда, когда хотелось рычать.

А Золотова от этого моего отчаянного смеха, вдруг дернулась, словно бы почуяла запах своей добычи. Растравила охотничий инстинкт адской гончей. И повернулась ко мне резко, сверкая глазами в предвкушении кровавой бани.

Давай! Ну же! Убей меня!

— Ты, что ли, следишь за мной, Исхаков?

Пиздец...

Как же я по нему скучал. Этот голос...

Вопрос из разряда риторических. Потому что, ну, какие вообще тут могут быть сомнения? Конечно, слежу! Как одержимый, упоротый на всю голову сталкер. Но пусть болтает. Все равно уже что, лишь бы не молчала.

— Слежу? Реально? — захрипел я и снова засмеялся.

Издевательски.

Но, а что мне еще делать-то оставалось? Не говорить же ей чистую правду? Да она рехнется, если ее узнает.

— Скажешь, нет?

Я почти не слышал ее. Все — меня перекрыло. И к ней повело страшно. Магнитом! Не смог сопротивляться этому иррациональному притяжению. Встал. И полетел на ее свет, рискуя сгореть к херам.

Ближе!

Кайф! Кайф!

Завис над ней скалой. И форменно сдурел, видя, как часто она дышала. Сглотнула и чуть отшатнулась от меня, как от прокаженного.

— В ночном клубе, — начала она загибать пальцы один за другим, — потом в институте. Теперь еще и здесь.

— Каком еще институте? — недоуменно приподнял я бровь, а сам шарил голодным взглядом по ее лицу, пытаясь напитаться под завязку этим идеальным образом, от которого меня уже штырило и колбасило не по-детски.

— В моем, — почти прошептала она.

— Какой из тех институтов, что я посетил в последнее время, твой?

— Неважно..., - отмахнулась она тут же.

— Да уж, Яна. Год прошел, а ты все еще веришь, что мир вращается только вокруг твоей венценосной персоны, да?

Да!

Мой так точно...

— Венценосной ..., — повторила она за мной едва слышно и улыбнулась как-то так грустно и будто бы даже потерянно.

Актриса!

— Что ж.... Значит, мне просто показалось, да? — и плечиками передернула.

А меня заштормило от этого обмена «любезностями», словно бы и не было у нас одного уродливого прошлого на двоих. Словно бы не она мечтала когда-то засадить меня далеко и надолго. Словно бы не эта девочка хладнокровно пришла ко мне, чтобы подкинуть пресс наркоты и обвинения в износе.

Столько грязи...

Блядь! А я чего?

А я наклонял голову, то вправо, то влево. И продолжил улыбаться, при этом будучи таким до усрачки счастливым идиотом. Почему-то...

Так, что-то ответить же ей надо, да? Вроде бы. Яна вот ждала, смотрела на меня вопросительно. Хмурилась.

Красивая стерва. Так и придушил бы. Но сначала бы зажал где-то в темном углу и надругался всеми известными мне способами. А потом можно и самому будет сдохнуть от передоза.

— Золотова, ты никак под жарким питерским солнцем перегрелась?

Сказал, а сам, считывая ее эмоции и упиваясь ими, вдруг подумал: «а может и не такая уж это и плохая идея озвучить ей реальное положение дел, м-м?»

Что слежу.

Что скучал.

Что люблю.

Интересно, она поверит в эту дикую дичь?

Что сделает, если я прямо здесь и сейчас ее поцелую? Сразу жарко. Грязно. По-взрослому.