Да только замершая напротив подъезда Золотовой тачка не думала поторапливаться. Стояла уже на месте минуты две, не меньше. Мой таксист начал нервничать и моргать дальним светом. И только тогда дверь машины наконец-то открылась, а из нее показалась девушка.

Пригляделся, и нервная дрожь вместе с колючими мурашками прокатилась по телу и осела внизу живота бурлящим электричеством. А во рту проступил отчетливый привкус горечи.

Это Золотова.

Почти полночь, блядь! А она шастает где-то. С кем-то. Тут и ежу понятно — прощалась все это время с каким-то мудаком.

И вот он я — на распутье: ехать за той машиной, что уже тронулась с места, и узнать, с кем эта змея гуляла в такой поздний час, или остаться здесь. С ней. Чтобы снова сойти с ума в шаге от нее.

Сжал кулаки. Стиснул зубы. Внутренне зарычал. Из ушей почти повалил пар — так меня бомбануло нещадно, но выбор свой я все же делал.

И остался. Просто не смог уйти и все тут.

Вышел из такси, уточнил номер ее квартиры нехитрыми математическими вычислениями и побрел до детской площадки, как чумной. А затем просто пялился неотрывно на ее горящие окна, выкуривая одну сигарету за другой. Через минут десять заметил курьера с букетом.

А спустя всего ничего чуть не подавился собственным сердцем, потому что увидел, как Золотова появилась в окне. Она ставила мои цветы на подоконник.

И улыбалась...

А я сознание едва ли не потерял от этой картинки вместе со зрением. Я ведь забыл совсем как это бывает — когда один ее вид ослепляет. Пришлось даже по груди постучать, чтобы не заглохло ничего за ребрами от шока.

Но отвести взгляда от ее окон так и не смог. Как приколотило. С жадностью, с алчным голодом впивался взглядом в нереально прекрасные черты ее лица. Стоял, дрожал внутренне и перся, пока она кончиками пальцев гладила белоснежные лепестки.

Прикрыл глаза. Сглотнул шумно. Представил, что точно так же она касается моих воспаленных век...

И меня в моменте затошнило. Резко. Сильно. От самого себя!

А дальше ноги понесли прочь, потому что это была уже клиника. Потому что страшно за себя стало и за свои дальнейшие действия. За мозг больной и мысли ненормальные. Ведь не должно быть так!

Не должно!

Я, кажется, окончательно ебнулся, господа!

Насилуя самого себя, бежал от нее со всех ног. В такси. В отель. В номер, где хотелось приковать тело безумное цепью к батарее. А дальше ночь без сна, и ее улыбка рвала меня на части, стоило только прикрыть глаза. И мысли, одна страшней другой, лезли в голову, заполненную уже не мозгом, а бесполезной кровавой кашей.

Почему она улыбалась?

Почему, блядь?

Я должен был знать!

И все — это конченый наркоман нашел себе удобоваримое оправдание, чтобы и дальше творить неведомую хрень. И внутренне ликовал, что теперь-то его за это никто не осудит. У Тимы есть весомый довод. Тима молодец — нарыл аргумент.

Выкусите!

И на следующий же день, сразу после череды боев, я снова, но уже без внутренней борьбы, сорвался к Золотовой. И снова неотрывно следовал за ней. Из института — к дому. Из дома — в спортивный зал.

А затем, когда Яна скрылась в здании, нашпигованном тренажерами и снарядами, я посмотрел на сумку в собственных руках и хмыкнул. И понял, что и в этом случае меня уже никто и ничто не остановит.

— Я просто посмотрю..., - вновь прошептал я себе под нос.

Но! Ах, если бы...

18. Глава 8.1

Тимофей

Чуть выждал время, чтобы нигде позорно не засветиться, а затем шагнул в просторный холл зала, который привычно пах кремом для загара, потом и освежителем воздуха. Улыбнулся слишком перекачанному парню за стойкой и оформил себе полное разовое посещение, стараясь игнорировать чересчур назойливое обслуживание и попытки втюхать мне прямо здесь и сейчас абонемент на год.