Вдыхаю полной грудью и использую всю волю, чтобы призвать силу. Скулы и пальцы сводит от напряжения, но это не приносит никакого результата. Открываю глаза и натыкаюсь взглядом на обеспокоенную Бьянку. Никогда бы не подумала, что буду мечтать об этом, но сейчас я многое готова отдать за то, чтобы увидеть не восхитительную итальянку, а что-то другое. Что-то, способное доказать: я не безумна – я сплю. Пусть бы надо мной левитировали осьминоги или разворачивалась панорама Марса – что угодно, но только не встревоженная Бьянка Буджардини в халате медсестры.

С губ слетает стон отчаяния и, прежде чем я успеваю осознать это, перерастает в вой. Слезы обжигают щеки, остаются на подушке мокрым пятном. Скулю, подобно пойманному зверю, всхлипываю, мотаю головой, будто сон можно стряхнуть. Мне невыносимо хочется прекратить все это и вернуться в привычную реальность.

– Тише, Лелия, вам нужно отдохнуть, я позабочусь о вас.

Бьянка незаметно оказывается рядом и через мгновение под кожу проникает длинная острая игла. Пара ловких движений, и пустой шприц отправляется на стол, а Бьянка присаживается на край постели и нежно гладит меня по голове.

– Все будет хорошо, bella, все будет замечательно, доктор Йохансен знает, что делает…

Мир становится тише. Мир погружается во тьму. Прежде чем уснуть, я снова замечаю за окном ворону. Не прекращая равнодушно разглядывать меня, она приоткрывает клюв. Вместо карканья из него вырываются слова: «У каждого свой лабиринт, из которого нет выхода…». Сознание исчезает. А вместе с ним – я.

***

Боги, сколько людей! А я ведь говорила, что нужно было ехать за продуктами вчера, а не в пятницу вечером. Перед выходными весь город сходит с ума – все стремятся закупить еды на неделю вперед. Очереди в супермаркетах такие, будто продукты раздают бесплатно. Раздраженно читаю состав на упаковке с печеньем, но меня отвлекает рука с мерцающим рубиновым перстнем. Она ложится на талию, проникает под майку и собственнически поглаживает моментально покрывшуюся мурашками кожу.

– Хочу тебя. Здесь. Сейчас. Не отходя от кассы – во всех смыслах.

Шепот щекочет кожу, и я хихикаю, как девчонка. На него невозможно злиться долго. Шутливо бью Зейна по руке, но не успеваю увернуться от его губ. Он целует меня жадно и чувственно, как в первый раз, не обращая внимания на покупателей и сердитого продавца. С трудом отстраняюсь, смущенно улыбаясь стоящей рядом пожилой женщине.

– Подожди, я выбираю печенье для Аиши. Во время последней консультации врач рекомендовал снизить количество сахара в рационе.

– Это все оттого, что у нее самая сладкая мамочка в мире, – мурлычет Зейн, опять стремясь прижать меня к себе.

Уворачиваюсь и кладу в его ладонь печенье.

– Возьмем это.

– Ты ничего не забыла? – насмешливо уточняет Зейн, отправляя его в корзину.

– Черт! – вырывается у меня, и я ловлю укоризненный взгляд той самой пожилой женщины, которая только что наблюдала за нашим поцелуем.

Красное вино к мясу. Традиционный ужин, который мы организовываем каждую годовщину, никогда не обходится без бутылки хорошего французского вина. Конечно, кроме того памятного вечера пять лет назад, когда я сообщила Зейну о беременности. По телу растекается тепло. Как же он был счастлив!

– Дай мне минуту! – Не сдержавшись, обнимаю его, уткнувшись носом в шею.

Он удивленно смотрит на меня сверху вниз и ласково целует в висок.

– Я готов ждать тебя целую вечность, если понадобится.

– Обещаю не задерживаться так надолго. – Смеюсь я и бегу к полкам.

Быстро пробегаюсь глазами по этикеткам. Это мерло мы пили на свадьбе, которую отпраздновали там же, где и познакомились – в Неаполе. Один из самых долгожданных гостей, Олав, пришел с женой и сыновьями. Насмотревшись на взрослых, выздоровевший Андреас тоже решил попробовать алкоголь. Улыбаюсь, вспоминая, как забавно он отплевывался рядом со мной, заставляя отца бледнеть и переживать, что капли запачкают белое платье.