Или, лучше сказать, вы можете не любить арбуз больше всего на свете, кроме блага и удовольствия? Является ли он постоянным возмутителем вашего спокойствия и вашего мочевого пузыря, ваших чувств полноты и острого желания – желания стремительного опорожнения? Способный во всякое время, и при любых обстоятельствах волновать, возбуждать вас, как возбуждает нога хулигана вздымающая сильным пинком, до неистовства, обглоданные арбузные корки валящиеся всюду на улицах Краснодара и Сочи.

Арбуз – это божественный плод, это подлинный источник жизни, при поедании которого вы мгновенно отделяетесь от земли, забываете о житейских проблемах. Здесь ваша жажда исчезает, растворяется в пламенном эфире арбузного сока. Если вас мучит мысль о рутине работы, о потерянной банковской карте, или о слабости ваших сил, вкусив арбуз, вы забываете про всё. Если когда-нибудь ваше душа жаждала любви и упоения, в арбузе эта страсть вспыхивает в вас с новой неукротимой силой. Если когда-нибудь в ваших мечтах мелькал пленительный образ, забытый вами зимой, забытый как мечта несбыточная, летом этот образ явится вам вновь, и вы умрете от страсти увидев новые арбузные развалы в вашем городе. Увидите очереди толстых теток и дядек, мечтающих промыть свои внутренние сосуды, которые зашлаковались зимой от вкушения вами жаренной картошки с котлетами и салом.

Кушайте арбуз, жрите его ложкой до сумасшествия, до полного наполнения внутренних сосудов – живите и умрите в нём, если от этого вам будет счастье!..

Космонавт

Все выше, и выше, и выше – стремим мы полет наших птиц. И в каждом пропеллере дышит, надежность московских границ.

От колхозно -деревенской жизни, Митяй, ростом не вышел. В свои сорок лет он был похож скорее на тринадцатилетнего ребенка, чем на полноценного мужика. С детства Митька знал о своем рахитичном недуге поэтому для пущей солидности и собственной значимости, носил сапоги сорок пятого размера. В минуты алкогольной нирваны они придавали ему настоящую монументальную устойчивость. За свое пристрастие к алкоголю и техническим жидкостям синего цвета, был Митяй в народе наречен «Нитхинолом».

Митя «Нитхинол» – мог пить все, что горело: будь то одеколон, или еще какая ни будь химическая дрянь из запасников Министерства обороны СССР.

И вот однажды его пристрастию – пришел конец.

Где пил Митя, что и с кем – это так и осталось тайной. Его «бездыханное» тело в тяжелом алкогольном отравлении было обнаружено в понедельник утром. Его ноги торчали из сугроба невдалеке от сельпо. Из-за переохлаждения Митя признаков жизни не подавал, но только до тех пор, пока, пропитанный спиртом ватный тампон не коснулся его руки. То ли укол иглы капельницы, то ли спиртовые флюиды, проникшие в его носоглотку, мгновенно привели Митяя в чувство. Открыв глаза, он посмотрел на лицо доктора и с интересом спросил:

– Шпирт?

– Ага, милейший шпирт! – ответил доктор и, взяв Митю за руку, обнаружил у него вполне устойчивый пульс, которого еще минуту назад не было.

– Ага, шпирт – это хорошо! Шпирт, он мне как бальзам на рану! Я шпирт очень люблю, – сказал он, и сделав умиленное лицо.

Только после анализа стало ясно, что в крови Митяя было столько алкоголя, что эта кровь поневоле превратилась в «антифриз».

«Умер» Митяй, как раз в новогоднюю ночь. Отошел тихо без суеты – как раз в тот момент, когда стрелка часов перевалила за двенадцать. Все дежурные медсестры и врачи в ординаторской поднимали бокалы с шампанским. Ни кто не заметил как Митя погрузился в анабиоз. Последний стакан с водкой, который он принял в честь Нового года, оказался той каплей, которая переполнила его жизненную чашу. Митяй «ушел», не издав ни стона, ни звука. Глаза его странным образом были открыты, а рука замерла в каком-то приветственном положении – как у Брежнева на трибуне мавзолея. Всем больным из палаты №13 показалось, что Митяй уснул.