С учётом того, что круг общения у него в целом был небольшой, Сорен по всем поводам приседал на уши большей частью именно нам с Эриком. А он мог быть очень, очень душным.

Поэтому на то, чтобы проводить больше времени вместе с Эриком, я сразу не рассчитывала. Несмотря на то, что как раз он бы этого очень хотел. Он же не просто так заявил мне, что живём вместе мы весьма условно – это в самом деле было так. И дело было отнюдь не в Эрике.

Руку и сердце он предложил мне в первый же день, когда я прилетела к нему в Стокгольм. Даже не так, формально он сделал это за год до того, как я прилетела, специально написав для этого свой дебютный роман, в финале которого я должна была это предложение и получить.

Если бы я его дочитала, конечно.

Но даже когда мы прояснили возникшее недоразумение, я не торопилась принимать предложенное, и даже не торопилась переезжать к нему насовсем, вбив себе в голову, что, если я выйду за него, мои привычки женщины, долго жившей одной, подвергнутся с его стороны пересмотру не в мою пользу, посему гостевой формат отношений меня полностью устраивал. Эрик же держал в ящике стола, среди своих бумаг, простой бумажный конверт с двумя обручальными кольцами и терпеливо ждал, когда можно будет, наконец, пустить их в ход. Пока этот момент так и не настал.

И у меня были ещё кое-какие соображения на этот счёт. Вот, как ни крути, даже спустя год очень, очень близких отношений я так и не стала считать себя ему ровней. Несмотря на то, что он уже давно не заставлял одним своим появлением замирать трибуны стадионов, и всё-таки довольно сильно с тех пор изменился внешне, он всё ещё был так красив, что у меня перехватывало дыхание при взгляде на него, как в первый раз, когда я увидела его на свежеотпечатанном плакате любимой команды. И на тот случай, если он вдруг найдёт кого-то, более подходящего ему, я была готова исчезнуть по первому его знаку, не омрачая расставание унизительной процедурой развода. Потому что я до сих пор любила его больше своей жизни, и до сих пор готова была отдать что угодно за то, чтобы он был счастлив.

Кроме своей свободы. А в то, что он будет счастлив, круглосуточно видя меня рядом, мне не очень верилось. Я очень боялась ему надоесть.

Мои способы заработка себе на жизнь были идеальными для такого расклада. Большие комиссионные Сорен и Эрик платить мне не могли, а быть нахлебницей я не привыкла и поэтому всё ещё работала в российском издательстве, правда, уже удалённо и в гораздо меньшем объёме, нежели раньше. Слава богу, издательский бизнес – это всё-таки не завод, и мы с моим руководством, немного огорошенным новостью о моем переезде, но всё ещё нуждавшемуся в моих услугах, нашли устраивающее всех решение.

Ну, почти всех.

С тех пор я много времени проводила в разъездах, как по делам Эрика и Сорена, так и по своим, а вернувшись к Эрику, пару недель наслаждалась общением с ним, в том числе в спальне, и снова куда-то улетала. И два месяца без перерыва провести вместе – это и в самом деле было много.

Эрик пытался что-то с этим сделать, доказывая мне с помощью калькулятора и выписок с банковских счетов, что вполне способен обеспечить миску супа трижды в день даже совсем неработающей жене – он не до конца промотал свои спортивные гонорары, и даже сделал какие-то вложения. Я не вникала, но, похоже, он прекрасно осознавал, что, в отличие от Сорена, у него за спиной нет обеспеченного клана родственников и прожить с пера ему будет гораздо сложнее, чем его соавтору. Особенно, если у него появится семья.

Когда он понял, что прямые разговоры я продолжаю упорно игнорировать, пошли в ход подковёрные методы. Дошло даже до того, что он познакомил меня со своей семьёй, точнее с двумя своими братьями, Бьорном и Улофом – больше у него никого не осталось.