Спасти тридевятое и другие приключения Василисы Вера Шахова

Спасти тридевятое и другие приключения Василисы

История первая

(не верь всему, что слышишь)

– Открой, тебе говорю, не то хату спалю! – за угрожающим шёпотом последовало осторожное пошкрябывание входной двери. – Никитушка, не гневи богов, впусти!

Богатырь отложил в сторону глину, из которой лепил скульптуру коня боевого, омыл руки в тазике с водой, вытер о полотенце и пошёл отпирать засовы дубовые. Ох, как не любил он, когда от дела любимого отвлекают.

Даже если друг закадычный Горыныч в гости пожаловал.

– Чего случилось-то? Знаешь же, что отошёл я от ратных подвигов, у меня теперь во –  мирное занятие. Красоту людям несу.

– Спрячь меня, дружище. Порежет меня Василиса, на запчасти пустит! – заметался по комнатам змей. То под лавку залезет – да хвост видать, то за печь – головы не помещаются. Ищет, где спрятаться, да места маловато.

– Да что случилось-то, Горыныч? – вытащил из-под стола, завернувшегося в скатерть друга Никита-богатырь. – Скажи толком!

– Некогда объяснять. Ой, чую, смертушка моя пришла. Прощай, Никитушка. Был ты мне хорошим другом при жизни, не поминай лихом после, – вытащив вещи из сундука, постарался запихнуть в него живот Горыныч.

– Ох, не успел… не успел… – заскакал на левой лапе змей, сбрасывая с себя тесный сундук, – доскакала, окаянная, в дверь стучит.

– Никита, у тебя там открыто было, – раздался за спиной богатыря звонкий девичий голос. – Ой, а ты чегой-то, никак уборку затеял? Помочь? Ты Горыныча не видел? Мне он ой как нужен!

– Не, не видал. Давно не заходил. А зачем он тебе? – собирая разбросанные по комнате сапоги, рубахи и укладывая всё это в обратно в сундук, отвечал Никита. Заодно аккуратно осматривался по сторонам –  не покажутся ли где шипы хвоста, не блеснёт ли чешуйка крыла. Но Горыныча и след простыл, словно и не было.

– Эх, не быть мне ученицей Яги, а ведь я так мечтала! Ночи не спала, – села на лавку красавица и расплакалась.

Красиво у Васьки слёзы лить получалось. Другие-то девки, стоит лишь слезу пустить, как тут же нос, словно редиска, зардеется, глаза опухнут, щёки затрясутся. А Василиса только краше становится. Словно жемчужинки, на пол слёзки капают, в озерцо превращаются.

– Так от змея-то ты чего хочешь? Он сам животинка подневольная, против Яги не пойдёт, – развёл руками богатырь.

– Так мне баба чего сказала? Вот, мол, Василисушка, разложишь мне по полочкам анатомию змеиную – возьму тебя в ученицы. А нет – так не серчай, ступай своей дорогой. Учить не буду!

– А ты?

– А чего я? Я к Горынычу и так и этак, не хочет он мне внутренние органы на полочки отдавать, – шмыгнула носом Василиса, стирая мокрые дорожки со щёк изящным платочком.

– Ну, я бы тоже не отдал. А ты вообще как решилась-то к Яге в ученицы набиваться? – пряча палицы, мечи и стрелы в сундуки, спросил Никита, а сам смотрел – не оставил ли где на видном месте колюще-режущие предметы. А то мало ли чью ещё анатомию нужно изучить Василисе.

– Так все говорят «Василиса Прекрасная», а я Премудрой быть хочу. А такой диплом только Яга выдаёт.

– Вот оно что, – почесал в затылке богатырь, – пойдём-ка со мной.

Вышли они во двор, в аккурат на сторону, где в далёком прошлом Никита в ратном деле тренировался. Подошли к щиту, а там всё-всё про Горыныча нарисовано. И где сердце у него, и где печень находится, и как крылья машут – с наглядным пособием из папье-маше.

– Вот, забирай, – махнул рукой витязь, – я, когда малой был, верил, что злой Горыныч, сразиться с ним мечтал. Тоже изучал анатомию. А теперь мне не надобно. Дарю.

– Ой, – кинулась на шею богатырю девица и давай в щёки целовать, – я ж теперь лучшей ученицей стану! Всё-всё изучу! – и нечаянно бросив взгляд на рисунок под хвостом, покраснела и смущённо отодвинулась. – Ты это, если помощь какая нужна будет – приходи. Я, считай, уже величайшая чародейка. Осталось котелок для варки зелий найти и палочку волшебную.

Никита молча снял с противопожарного щита багор с ведром и протянул их Василисе. Пусть дитя поиграется. А там видно будет.

Глядя вслед довольно подпрыгивающей девице, из ведра которой постоянно выпадали свитки, чертежи и поделки из папье-маше, богатырь думал, куда же делся Горыныч. Стоило обсудить план действий – так, на всякий случай. Вдруг Яга ещё какое задание Василисе даст, а та его впрямую воспримет. И придётся срочно укрытие уже вдвоём искать.

Змей же упорно продолжал исполнять роль флюгера и, пока девичья фигурка не скрылась из виду, указывал хвостом на север, откуда и дул ветер.

История вторая

(первое зелье)

– Василиса! Василиса! А ну подь сюды, сыроежку тебе в голову! – Яга выглянула в окно, разыскивая единственную ученицу, девицу пятнадцати лет. Настырная, рыжая, упрямая. Сожрать бы её, да жаль сироту. К тому же, уж больно сильно она напоминала Яге себя в молодости.

– Васька! Хорош пеньком прикидываться, хоть бы косы подобрала, горе луковое! Бегом в избушку! – хлопнула по подоконнику Яга ладонью, отчего горшок с геранью подпрыгнул.

Пенёк с рыжими косами вздохнул, постучал бантиками по сырой земле и обратился в девицу. Та, отряхнув от опят сарафан, чуть постояла, прислушиваясь, что в избе делается, но, не услышав ни брани, ни битья посуды, пошла в избу.

На столе раскалившийся от удовольствия самовар разливал по чашкам кипяток, скатерть-самобранка предлагала пироги с разнообразными начинками, Яга встречала дорогого гостя – племянника Никиту.

– Явилася, – усмехнулась старуха, – красота мухоморная. Ну, чего в дверях-то застыла, проходи. Рассказывай.

– А чего рассказывать? Нечего мне рассказывать. Ничего такого не делала, – чуть повела бровью Василиса, приглядываясь к пирогам. Уж больно пышны и зажаристы были. Её скатерть так не баловала.

– Книгу мою без спроса брала? – Яга откусила от кренделя, предварительно окунув его в чай.

– Ту, что лягушачьей кожей обтянута? Не, не видала, – не моргнув глазом, соврала рыжая, засовывая в рот пряник.

– И фамильяра себе, кота, что каждой ведьме положен, тоже не выколдовывала? – Яга словно не заметила вранья ученицы.

– Не-а! А ты, Никита-богатырь, с чем пожаловал? По надобности какой или так, соскучился? – попыталась перевести разговор Василиса, пододвигая к себе большую чашку чая. Правда, едва она коснулась чашки, как цвет напитка с чёрного сменился на зелёный.

– Не положено девицам крепкого чаю, – пробубнила скатерть, – цвет лица испортится. И пироги не для тебя пеклись, ишь ты, разлакомилась. Вот, сухарик возьми, он для фигуры полезнее.

– За надобностью, Василисушка, – отхлебнул из блюдца богатырь, – друг у меня пропал закадычный, Горыныч. Не видала ли?

– Ой, что-то у меня живот скрутило… – Василиса отодвинулась от стола и хотела, было сбежать, как глядь, а уж примотана своими же косами к табуретке.

– Да не виноватая я! Оно само так вышло! Ну, я думала, рассосётся, пройдет на рассвете. Я ж ворожить-то пока не очень умею, – чуть не расплакалась Василиса.

– Ну-ну… – усмехнулась Яга, – рассказывай!

– Вчерась, когда вы, бабушка, уже спать легли, слышу, крадётся кто-то. Тихо так. Топ-топ, топ-топ. Ну, думаю, пойду, посмотрю. А то сон ваш чуток, разбудит ещё кто окаянный. А там, оказывается, Горыныч с рыбалки возвращается. Во-о-от такого леща тащит. Ну, думаю, это мой шанс помириться с ним. А то после той истории с анатомией он меня избегать начал. И с чего бы? Всё же хорошо закончилось!

Ну, я как выпрыгну, руки широко расставлю, на обнимашки намекаю. А он как гыкнет, подпрыгнет да побежит! Я за ним. Он в темноте-то дороги не разобрал, запнулся. Упал, все три головы зашиб. Такой фейерверк был! Чуть лес не попалил. Ну, огонёчки-звёздочки я потушила, гляжу, а змей без сознания лежит. Жаль мне его было вот так в лесу оставлять. Я его за хвост и дотащила до дома.

На этом месте Никита уважительно крякнул и взором потеплел. Надо же, девка, а такого змея, да ещё и с уловом, до дома дотащила. Вот на первый взгляд-то – пальцем ткни, переломится, а глядишь, и ничего вроде, справная.

– Ну вот, – продолжила Василиса, – пока тащила, он головой, всеми тремя, все камешки да корни пересчитал. Да ещё лещ этот, что я к поясу привязала, тоже по щекам ему надавал. Лежит Горыныч, почти не дышит. Ну я и вспомнила про живую и мёртвую воду. Обрызгала змея, порозовел, а в себя не приходит. Ну я и решила за печку заглянуть, где вы отвары всякие храните да зелья варите. Вдруг оживительное там тоже есть. А там, на столе она, книжка. Лежит, моргает и поквакивает. А сама так в котелок косится. Ну, я заглянула. А что? Любопытно же! А оно ка-а-ак булькнет, я с испугу так на пол и села. Чуть ногой треногу, на которой котелок висел, задела, он и перевернулся. А оттуда – чпок, и это вывалилось. На желе похожее. Я всё-всё прибрала! Всё аккуратненько с полу собрала, обратно в котелок сложила, оно и забулькало обратно.

– А ты, когда обратно всё в котелок закладывала, случайно ничего лишнего не добавила? – Яга, хитро прищурившись, прихлёбывала чай и посматривала на ученицу.

– Ну, – заёрзала Василиса на стуле, понимая, что что-то натворила, но наставница не сердится, – кусочек желе за лавку отскочил, я вместе с ним мышку сушёную вытащила. А я их страсть как боюсь! Вот она тоже в котелок пошла, – шмыгнула носом Васька. – Зато я яблочко нашла наливное, то, что по блюдечку должно катиться, чтобы всяко-разно видно было! Оно за веник закатилось.