– Вызвало, но черепаха – это не сильно эпатажно? – теперь он рассматривал девушку с познавательным интересом.

– Я – ведьма, какого ещё мне питомца заводить, чтобы подчеркнуть свой статус? – она лукаво щурится.

– Чёрный кот?

– Банально… – Элис отмалчивается и вдруг посерьёзневшим голосом отрезает веселье. – Спроси, ты же хочешь…

Она не глупа – это плюс. Прямолинейна… Возможно, минус.

– Почему ты так решила? – не на лице же у него был этот вопрос, правда?

– Все спрашивают. А я всем отвечаю, что не создана для брака, такие как я, предпочитают быть счастливыми.

– А брак и счастье это взаимоисключающие понятия?

– Для меня – да, – она вглядывается в прозрачно-янтарную жидкость. – Я не знаю как от опеки отца сбежать, но под опеку незнакомого мужика точно не пойду.

– А если ты влюбишься?

– Маг, ты разве не знаешь, что ведьме найти неприятности в сотни раз проще, чем один раз повстречать любовь?

Грегори предполагал, что девчонка просто не там ищет, или не то.

Через полчаса, когда он узнал все, что нужно было для работы, чародейка направилась к себе. Почти на пороге маг заметил:

– Туше, госпожа ведьма, – намекнул, что он согласен договариваться.

– Элис, – равнодушно предложила ведьма, – и я предпочитаю шах и мат, господин маг…

– Грегори… Зови меня Грегори…

Дверь мягко притворилась, а в кабинете ещё стоял тонкий, неуловимый аромат яблоневого цвета с горчинкой миндаля. Грегори залпом осушил бокал с алкоголем и откинулся на спинку кресла. Потёр глаза. В голове такая безрассудица бродит, что проще не садиться за дела, но некромант упорно открывает футляр с перьевыми ручками и вытаскивает толстую бумагу с тиснением. А через час, решив прогуляться по саду и проверить чем занята ведьма, Стенли встречает у себя на пороге седовласого мужчину. Мысль, что все же не успел проверить защитные чары на флигеле, мелькает, как крысиный хвост в норке. И прокуренный баритон взрезает сумрак тёплой ночи:

– Я за покойницей, отдашь?

Шериф Френк Тальбот был обстоятельным и немного педантичным мужчиной аж пятидесяти шести лет. Его тщательность заключалась в нежелании ничего решать на бегу. Если он брался за дело, то подходил к нему неспешно, присматривался и принюхивался, как старый матёрый кот. Суетность презирал, и терпеть не мог своего судмедэксперта, который, как по шутке судьбы, был полной его противоположностью.

Педантизм полицейского доводил до ручки, безумия или виселицы многих. Но только благодаря ему он сидел на самой вершине исполнительной власти в Вортише. Его маниакальность, с какой он вёл работу, толкала подчинённых к сердечным приступам. Только из-за этого он до сих пор работал в глуши, а не занимал пост высокопоставленного полицмейстера в столице. Он не расстраивался по этому поводу и часто шутил, что лучше быть лебедем в маленьком озере, чем чайкой в неохватном море.

А ещё мужчина обожал курить трубку. Не сигары, как сейчас принято, а именно трубку. В этом процессе тоже можно было лицезреть его сосредоточенность. Он всегда садился в одно и то же кресло в библиотеке Грегори, вытаскивал из-за пазухи табак и приступал неспешно к делу. Не отвлекался на предложенный хозяином джин до тех пор, пока не начинал тянуться серый дымок к открытому окну.

– От тебя никаких новостей, дай, думаю, сам загляну, – зажимая зубами трубку, сказал он и забрал со столика стакан. – Ничего нового?

Грегори опустился в кресло напротив, взял стакан с алкоголем и пристально уставился на немолодого мужчину. Тот улыбался, а глаза оставались холодными. Вместе эта пара составляла жуткое зрелище. Но при всех профессиональных деформациях, шериф был хорошим человеком. Наверно, единственным, кто в этом городе пытается добиться правды. И пусть его грубоватая манера общаться многих отпугивает, но именно он был рядом, когда Грегори не знал, что делать со всем свалившимся: наследством и смертями.