Мария не исключала вероятности, что ей придётся ответить согласием на повторное предложение руки и сердце князя, именно поэтому она и обмолвилась о таком отцу, заранее подготавливая к этому варианту развития событий. С другой стороны, рано или поздно наступил бы момент, когда её поставят перед фактом: замужество как залог заключения союза между землями.

Так почему бы и нет? Так почему бы не согласиться на брак с тем, кто показался ей необычайно мудрым в свои годы? Не сразу, но она наверняка влюбится в него: высокий интеллект всегда был для неё неодолимо притягателен. Жаль, на Земле она так и не встретила никого, кто обладал такой чертой, сплошные зазубренные маски-фразы, а тут…

«Спасибо за мечту… Спасибо…»

Да уж, всего три слова, а ей кажется, что она уже того… влюбилась… В мужчину, что произнёс их. В то время как другой влепил бы Мари пощёчину. Да, верно, уже влюбилась. Пусть и ни разу ещё не видела, но уже испытывала к князю тёплые чувства.

Ливень настиг их, когда кучер как раз поворачивал к воротам постоялого двора. Обрушился плотной стеной так, как будто разверзлись хляби небесные и норовили смыть с лица земли всех грешников.

Из кареты Маша прихватила только сумочку, в которой у неё находился кошель с монетами, письмо князьям от графа Бодо, родовое кольцо да пузырёк с зельем. Их Каффер вручил Маше с собой целый ларец, который теперь был надёжно спрятан в тайнике под сиденьем кареты вместе со шкатулкой с драгоценностями.

– Этого запаса вам хватит на месяц, леди Мария, – наставлял он, пока она прощалась с отцом и Бергой. – Я останусь здесь, чтобы контролировать состояние лордов, но полагаюсь на ваше благоразумие: тридцать капель, ни больше, ни меньше. И повторять приём каждый день не позднее того, как диск светила полностью скроется за горизонтом. Запомнили? Тридцать капель и месяц. На больший срок времени не хватит ни у вас, ни у ваших братьев…

Добраться до вотчины князей, вымолить прощение, раздобыть лекарственное растение, отправить его Кафферу, чтобы он приготовил из него зелье, и на всё это ей отводился месяц. Всего лишь месяц… Много это или мало? И будет ли у Джарда с Вердом сил, чтобы продержаться это время и не сгореть от лихорадки? Отчего-то ей казалось, что нет.

Именно поэтому Маша испытывала раздражение, когда пришлось совершить вынужденную остановку, чтобы дать отдых лошадям. Ей хотелось нестись дальше, только вперёд! Но как бы ни были быстры элитные скакуны графа, однако и им требовалось восстановить силы.

С порога она поняла, что в этом постоялом дворе останавливаются не только дворяне: в зале таверны витал густой смрад от немытых тел, прокисшего пива и перегара. Ей стоило усилий, чтобы не сморщить нос. Не обращая внимания на пьяные комплименты и нарочито-восхищённый свист, прошла прямиком к стойке и потребовала предоставить комнаты.

Хозяин моментально расценил её внешний вид, расплылся в наигранной слащавой улыбке и заверил, что «усё сейчас всенепременно будет, леди»: и комнаты для неё и её слуг, и достойный уход для её лошадей, и ужин с мясом и сладким пирогом…

Маша не слушала. Оплатила сразу, не торгуясь, окликнула строившую глазки мужикам свою молоденькую служанку и вместе с ней поднялась наверх. Эта девушка не была её личной горничной, у той заболели брат и сестра в деревне, и Маша была вынуждена дать ей отпуск, а взамен взять вот эту… «прости-хоспади». О чём теперь было уже поздно жалеть.

Мрачное предчувствие беды не отпускало Машу с того самого момента, как она увидела местный контингент. Всю ночь ей казалось, будто кто-то тихо скребся в дверь, как если бы пытался открыть замок отмычкой. В этот момент она поняла, какой была самоуверенной, отказавшись от сопровождающих охранников: ей не хотелось излишне утяжелять карету, чтобы лошади могли скакать быстрее, а, оказалось, поступила весьма неумно.