В глазах Верниковского вновь столько боли, что мне, может быть, стало бы жутко, но у меня самой внутри - выжженная пустыня. Как бы нелепо ни произошла эта измена, которую он обрисовал, - она имеет место быть. И её последствия - в первую очередь. А может, он вообще мне соврал, и всё это время жил на два дома. Сейчас это уже не проверить, наверное, да и не хочу я этого.      

- Значит, не спасёшь его? - выдыхает Верниковский снова.     

Неужели и впрямь верит в то, что я могу предпринять хоть что-то? Неужели настолько в отчаянии?      

- Да не могу я его спасти! Не могу, пойми! В МЧС позвони, волонтёров собери, с девкой своей его ищите. А сейчас убирайся!      

- Я уже всё сделал. Два дня его нет. И никто ничего не знает. Ищут, но…          

- А мне плевать, - вру я. - Убирайся!     

Выставив руку, я указываю мужу, куда ему стоит идти. И он уходит. Недолго размышляет, глядя на меня, но уходит.     

И именно в этот момент я понимаю - это конец. Всё завершено. У нашей семейной жизни - финал. Вот только как с этим жить и продолжать дышать - я пока не знаю. И смогу ли узнать?      

Не представляю.         

7. 5

- Ты выглядишь ужасно, - говорит моя напарница Вика, когда я выхожу на работу в визовый центр.     

- Знаю, - пожимаю плечами. - Со сном проблемы.     

Я ей не вру. С тех пор, как Даня про сына рассказал - спать толком не могу. Или скорее не хочу. Но это не может так продолжаться - я себя изведу окончательно, если не стану восполнять нормальные требования своего организма. Например, есть нормально. С этим, кстати, тоже проблемы.      

- Может, Корвалольчику попить? - озадачивается Вика.    

Я фыркаю. Корвалольчику. Тут и спирт медицинский не поможет. Перорально.     

- Может, - пожимаю плечами и ненадолго отвлекаюсь, когда передо мной устраиваются сразу два клиента.   

Желание лечь и уснуть прямо здесь и сейчас накатывает ближе к обеденному перерыву. Мне оно даже нравится - кажется, наконец-то меня просто «вырубит», и я смогу отдохнуть безо всяких сновидений.    

- Вик, я в подсобку отойду. Поем чего-нибудь, - выдавливаю еле-еле.     

- Конечно, сорок минут у тебя уж точно есть.    

В подсобке притуливаюсь к стене на старом стуле. Всё руки никак не доходили его выбросить, и вот он пригодился. Закрываю глаза и тут же проваливаюсь в сон.       

Меня всегда удивляло, как человек может за какие-то краткие минуты увидеть во сне столько много. Иногда - целые истории. Сновидение всё же приходит - яркое и такое светлое, что зажмуриться хочется. Дом, как будто деревенский и наличники на окнах с резьбой. Старые, уже обветшалые, но это придаёт им свой шарм.    

Вокруг меня лето - настоящее, наполненное преддверием чего-то нового и чудесного. Словно волшебство кругом, и я его впитываю в себя каждой клеточкой тела.    

Поднимаюсь на ветхое крыльцо, оно скрипит под моими шагами. Распахиваю дверь и взгляд тут же Марка находит. Мне не хочется просыпаться. Не хочется уколоть себя и вернуться в реальность. Я уже знаю, где этот малыш. Рядом с ним бабушка. Старенькая, сморщенная, напевает что-то, а когда взгляд на меня вскидывает, я слышу:     

- Сооооня… заходи.     

И Марк улыбается, хохочет, совершенно довольный.     

- Сооняяя…    

Вздрогнув, я просыпаюсь.     

- Сонь! Зову-зову! - возмущается Вика, которая тормошит меня за плечо. - Еле разбудила. Там клиентов тьма. А обед твой уже закончился сто раз.    

- Сейчас буду… - шепчу едва слышно. - Две минуты дай.    

Морда лица у меня явно заспанная, но это ерунда. Меня сейчас занимает совсем не работа. Может, Даня был прав и я действительно смогла сейчас увидеть, где его сын?