Приложив ключ к домофону, отпираю дверь и быстро скрываюсь за её преградой. Когда еду в лифте, размышляю о том, почему, например, до сих пор не придуман какой-нибудь виртуальный развод. Хотя, надо будет погуглить об этом хоть что-то, ведь я напрочь не интересовалась данной темой. Всё казалось, что она меня не коснётся… и вот теперь…
Спрятавшись дома, я запираю дверь на все замки. Теперь снаружи ко мне не попадут. Но всё же знаю - я опрометчиво решила, что хочу быть одна. И отдаю себе отчёт в том, кому позвоню, как только у меня будет уверенность, что Верниковский отбыл и не станет ломиться в нашу квартиру.
- Мда, Сонь, вот это история. Ужас! - Юлька растирает лицо и смотрит на меня так, будто я только что рассказала ей главу из фэнтези-романа.
- Сама в ужасе. - Опускаю голову на сложенные на столе руки и повторяю: - Ты не представляешь, в каком я ужасе.
Мы молчим. Я думаю о том, как же хорошо, что всё же за десять лет брака я не родила ребёнка мужу. Не представляю, что сейчас бы он чувствовал, и как бы стала объяснять ему, почему мы с папой разводимся.
И вообще, почему я так уверена была, что наш брак с Верниковским идеален? Наверное, слишком рано он меня себе забрал. Именно себе - я ведь считала с восемнадцати лет, что он центр всего. Теперь же мне очень многое нужно переосмыслить. Передумать. Перекроить.
- А Свету эту его не видела? - спрашивает Юлька.
Тут же отрицательно мотаю головой.
- Нет, и видеть не хочу. Ещё не хватало на неё нервы тратить.
- Это верно. Ну вообще, какая же он скотина. У меня просто цензурных выражений нет!
Юлька хватает бутылку мартини, которую принесла с собой. Льёт нам по щедрой порции. Я совсем не против - хочется забыться. Затуманить свой мозг хоть чем-то помимо мыслей о том, как докатилась до жизни такой.
- А родители его? Вроде же у вас отношения прекрасные. Ты с ними не говорила? - спрашивает Юля после того, как мы опустошаем бокалы.
- Нет, конечно. Это его дело - сообщить им радостную весть о внуке и о новой… жене.
- Если они ничего не знали до этого, - мрачно комментирует подруга.
Я застываю, так и не донеся стакан до столика. Об этом я, чёрт бы всё побрал, не подумала…
- Если они знали и не говорили - я не переживу.
Я и вправду это не перенесу. С Викторией Павловной у меня отношения, пожалуй, даже лучше, чем с моей матерью. Нет, она не могла знать. Сколько раз намекала, что ей хочется увидеть внуков… И если всё это время она не только знала о Марке, но ещё с ним и встречалась…
Поставив стакан на столик, я кошусь на телефон. Дурман в голове затмевает всё, кроме одной мысли - позвонить свекрови и спросить у неё напрямую.
- Тебе вообще во всей этой истории нужно разобраться. Для себя самой - в первую очередь. Всё понять.
- А что тут понимать? - вскинув взгляд на Юльку, хмыкаю я. - Он переспал с первой встречной после ссоры. Уже этого я бы не простила. А если бы простила - сама бы себя и извела. Но он ещё и скрывал ребёнка. Ребёнка, понимаешь? Шесть лет он знал о нём, ездил к нему, звонил. Жил второй жизнью.
Отмахиваюсь, не желая продолжать. Чувствую на кончике языка такую горечь, которую не перебить ничем.
- Я понимаю. - Юлька опускает голову и вздыхает. - Насколько могу - понимаю. Правда.
Беру телефон в руки и верчу его в пальцах. От бывшего - почему-то хочется сейчас думать о Верниковском именно так - никаких новостей. Но это и ожидаемо, наверное. Сейчас он с сыном. Пытается восполнить те пробелы, которые так или иначе появились в их общении с Марком.