Я не хочу слушать советы от этого долговязого. У нас с ним с самого знакомства отношения не заладились. Когда мы случайно встретились в прошлом, он окинул меня таким взглядом, словно хотел сказать, что это он должен быть рядом с Ирой, а не я. Забавно даже, что сейчас он помогает ей сесть в мою машину, понимая, что она будет жить под одной крышей со мной.

— Ты многого не знаешь о ней, — говорит мужчина и косится в мою сторону.

— Так, может, просветишь? Поделишься секретами матери моего ребёнка? Потому что сама она не сильно разговорчива, а читать мысли я не умею.

— Ты хотя бы знаешь, сколько ночей она рыдала в подушку, когда вы расстались?

— Всё в порядке? — Ира приближается к нам и обрывает разговор на самой интересной нотке.

Возможно, у меня был шанс узнать что-то о её тёмных делишках, о душе, в которой таится сплошная тьма…

— Всё нормально, — оправдывается долговязый и нервно кивает, косясь на меня, как на врага народа.

Мне интересно, он знает истинную причину нашего расставания с Ирой, или она преподнесла всё со своей колокольни и обвинила меня?

— Спасибо Глеб за то, что помог, но нам нужно ехать. Если получится починить телефон, я обязательно позвоню тебе.

— Договорились, — кивает мужчина, ещё раз пожимает мне руку и треплет Иру за щёку на прощание, а затем задевает моего сына за нос, и меня тошнит. Хочется переломать руки, которые прикасаются к моему ребёнку. Возможно, и факт его близости с Ирой добавляет масла в огонь, но это вряд ли.

Я не могу ревновать женщину, которую больше не вижу рядом с собой даже в мечтах.

Ира садится в машину, а я щурюсь, угрожающе поглядывая на Глеба. Возможно, нам с ним следует встретиться на нейтральной территории, потому что я вижу, что ему есть что сказать.

Впрочем, окажутся ли его слова правдой?

Он может знать то, что слишком далеко от действительности.

Сажусь в машину, и ребёнок начинает кричать. Ира пытается успокоить его, а у меня внутри появляется волнение. Детский плач дезориентирует меня, и я понятия не имею, как реагировать.

— Может, он голоден? — спрашиваю я, на что Ира взволнованно пожимает плечами. — Брось… Ты можешь покормить его. Стёкла затемнённые и никто не увидит.

Она достаёт малыша из удерживающего устройства и поглядывает на меня, словно просит выйти. Стесняется, что я увижу то, что уже видел раньше?..

— Я не буду выходить из машины, — заявляю я.

Эта излишняя скромность ей совсем не подходит.

Так может вести себя девственница, но никак не женщина, которая предала меня и кувыркалась с моим врагом.

Ира вся трясётся, но всё же даёт ребёнку грудь.

Я не смотрю на них через зеркало заднего вида, чтобы не смущать сильнее.

Опускаю голову и упираюсь лбом в руль.

— Как у него проявляется симптоматика болезни? Я о том… У него болит что-то?

— Мышцы… Он не может пользоваться ими как следует. Они атрофируются, поэтому Даня отстаёт от своих ровесников в развитии. Он не может самостоятельно держать голову, и уж тем более садиться. У него слишком слабая хватка, — трясущимся голосом начинает перечислять моя бывшая.

— Врачи не сказали, как возникает этот недуг? В чём может быть причина?

— Дело в генах… Я не сильно в этом разбираюсь, но помочь может только одно лекарство: своего рода генная инженерия.

С губ слетает грустная усмешка.

Я не думал, что бывшая признается, если это отклонение могло появиться у нашего ребёнка из-за её измены.

Но я попытаюсь выяснить это. Если она виновата, то она будет страдать. И плевать я хотел на чувства, которые связывали нас в прошлом.

— Он спит. Мы можем ехать, — выдыхает Ира, а я немного напрягаюсь.