– В какой ты больнице? Та женщина ничего не сказала.  

– Я в «Точке». Обошлись без больницы.

– Тогда почему не едешь домой?

– Потому что я упала на спину. Нельзя двигаться. Здесь есть доктор, он за мной наблюдает.

– Доктор в ночном клубе? – удивляется Юлька, и я понимаю, что сболтнула лишнего.

– Юль, не переживай. Со мной всё хорошо. Скоро буду дома.

У нас настолько крепкая связь, что она моментально понимает, что больше я ничего не скажу.

– Хорошо. Я буду звонить.

– Не надо. Я сама. Спасибо за телефон.

– Тессочка… – начинает Юлька снова и замолкает на полуслове.

– Что?

– Тебе правда ничего не сделали?

– Мне правда ничего не сделали. И меня пугает, что ты спрашиваешь об этом во второй раз.

Я буквально вижу, как на том конце трубки Юлька тушуется, открывает и закрывает рот, выпучивает глаза и мотает головой, подбирая подходящий ответ.

– Я просто за тебя переживаю, – в конце концов выдавливает она, и я обещаю себе, что к этому разговору мы ещё вернёмся.

Звукоизоляция здесь хорошая. В том смысле, что звуки клуба почти до меня не доносятся. Только иногда по вечерам под бит сабвуферов вибрирует пол, что для меня является временным контуром. Так я отсчитываю сутки.

В один из вечеров приходит Рошанский и сразу начинает с претензии.

– В отделе кадров нет твоих документов.

– Знаю.

Как только решила, что ухожу из «Точки», сразу перестала испытывать беспокойство и волнение, которые всякий раз чувствовала при разговоре с главным администратором.

– Это нарушение. При приёме на работу наличие паспорта и медкнижки обязательно.

– У меня её нет.

– Значит, надо сделать. Или ищи другое место.

– Хорошо, – соглашаюсь я, чем ставлю начальника в тупик.

– Герман Александрович велел выплатить тебе денежную компенсацию, – сообщает Рошанский после небольшой паузы. – Как по мне, не за что. Ты сама виновата.

– Хорошо, – опять соглашаюсь, чтобы поскорее его выпроводить.

Он медлит. Не уходит. Стоит, переминаясь с пятки на носок. Я вижу его мягкие синие мокасины, которые он по обыкновению носит, и хорошо отглаженные брюки.

– Эта компенсация может быть несколько больше, если ты напишешь объяснительную, что травмировалась по собственной глупости.

Не скажу, что данное предложение стало для меня неожиданным, но вот услышать его оказалось намного больнее, чем я предполагала.

Девочка, что ещё жила во мне, хранившая в сердце трепетные воспоминания о команде Мстителей, машет призрачной ручкой и медленно растворяется в воздухе.

Цинизм в словах отравляет настолько, что даже говорить тяжело.

– Хорошо, – говорю я третий раз. – Я напишу. – Ничего писать не собираясь.

– Вот и славно!

Голос довольный, и Рошанский наконец-то уходит. А я с нетерпением ожидаю прихода Нуркан.

С меня хватит.

Чтобы сходить в туалет, с кровати в эти дни я буквально сползаю.

Забинтованные ноги почти не гнутся, потому при ходьбе я напоминаю себе навалившего в штаны робота. Ещё и спина ровная из-за стягивающей кожу повязки. Такой королевской осанки у меня сроду не было, а моя маленькая грудь теперь тянет на приличную двойку.

Я ношу короткие шорты и укороченную майку, которую удобно поднимать при перевязке. Напоминаю себе Лилу Даллас из «Пятого элемента» – вся в белых бинтах. Да и волосы такие же сваляные после почти пяти дней лежания в кровати. Только белые.

Смотрю на себя в зеркало и вспоминаю детство. Как ждала и боялась, что мои Мстители увидят меня такой страшной. Сейчас же переживания в прошлом. Покривлю душой, если скажу, что самим её краешком не надеялась, что Гера меня навестит, но этого не происходит. Кроме Петра и Нуркан за эти дни я никого не вижу. Ну, и Рошанского, визит которого гонит меня в ванную. За пять дней я достаточно окрепла, чтобы уйти домой, потому быстро привожу себя в порядок, умывшись и почистив зубы намыленным указательным пальцем.