– Что хочешь, чтобы я сделал?

– Следи, чтобы я их не прикончил.

В третьем отсеке пахло сыростью и старым металлом. Два ублюдка сидели на металлических стульях, руки скованы наручниками за спиной. Их головы свисали на грудь, как у сломанных кукол. Они всё ещё были без сознания, и это бесило меня ещё больше – я хотел, чтобы они чувствовали каждую секунду того, что их ждёт.

Я схватил шланг, лежавший у стены, и повернул кран на полную. Ледяная вода хлынула на них, как пощёчина, и они задёргались, захлёбываясь, кашляя, как рыбы на суше. Их глаза, мутные от боли и страха, наконец нашли меня.

Я бросил шланг и подошёл к ним:

– Расскажите мне о девушке.

Один из полицейских плюнул на пол:

– Ты хоть знаешь, кто мы? Мы полицейские, чёрт возьми!

Мой кулак врезался в его лицо раньше, чем я успел подумать. Хруст кости, кровь, хлынувшая из его носа, – это было как музыка.

– Неправильный ответ. Почему вас двоих приставили к ней?

Другой, с квадратной челюстью, уставился на меня, его глаза блестели злобой:

– Какое тебе дело?

Я ударил его вдвое сильнее. Он застонал, сплюнул кровью, и я заметил, как его зубы окрасились алым.

– Ты за это заплатишь, ублюдок. Ты труп.

– Почему вас двоих поставили присматривать за ней? – повторил я, мой голос был холодным, как сталь.

Сальный поднял лицо, его глаза сузились:

– Никто не хочет её защищать. Она просто тупая шлюха, до которой никому нет дела.

Хруст. Мой кулак снова нашёл его нос. Он громко застонал, его голова откинулась назад.

– Попробуй ещё раз.

Он посмотрел на меня, и впервые в его глазах мелькнул настоящий страх:

– Люди в полиции напуганы. Они знают, что она – мишень, а последних четверых полицейских либо расстреляли, либо убили. Никто не хотел браться за эту работу.

Это заставило меня остановиться.

– Полицейские не могут просто отказаться от работы, потому что боятся.

Он сплюнул кровь на пол:

– Официально нет. Но вдруг все надзирающие оказались заняты, и свободных людей не нашлось.

Я прищурился:

– Почему вы двое?

Он оскалился, его окровавленные зубы выглядели жутко:

– Я задолжал следователю Шевцовой, и нам пришлось прикрывать эту неблагодарную стерву.

Не похоже, чтобы они были связаны с Лебедевым. Я отступил.

– Представления окончены. Итак, кто из вас, придурков, пытался её изнасиловать?

Тощий махнул головой в сторону своего напарника:

– Он сделал это.

Мы с Яковым отошли в сторону, пока они препирались, их голоса эхом отдавались в пустом отсеке.

– Заткнись, идиот!

– А что? Это ты изуродовал ей лицо.

– Ты же сам предложил её использовать.

– И ты же не жаловался.

Я боролся с желанием вытащить пистолет и всадить пулю каждому между глаз. Вместо этого я жестом велел Якову взять контроль. Я знал: если продолжу, не удержусь и прикончу их. Как бы эти мрази ни заслуживали смерти, два мёртвых полицейских только усложнят нам жизнь.

Я стоял, скрестив руки, и без эмоций смотрел, как Яков работает – сначала кулаками, потом металлической трубой, что валялась в углу. Когда он закончил, они едва дышали, их лица превратились в кровавое месиво.

Я подошёл к тому, кто сидел на Еве, когда мы вошли в номер дешёвой гостиницы. Схватил его за волосы, скользкие от крови, и резко дёрнул голову назад.

– Кто ты? – прохрипел он.

– Я тот, кто превратит твою жизнь в ад, если ты заикнёшься о сегодняшнем вечере.

– Моя жизнь уже ад, мужик. Мне нужен доктор. Пожалуйста…

Я посмотрел на него без тени жалости:

– Если ты упомянешь меня хоть кому-то, этот вечер покажется тебе спа-салоном.

– Я даже не знаю, кто ты!

Я поднял его водительские права и удостоверение полицейского, демонстративно их разглядывая: