Я не хотел пугать её, но и лгать не собирался. Она заслуживала знать, что я сделал с теми, кто посмел её тронуть.

– Мы с Яковым с ними разобрались.

Она уставилась на меня:

– Они мертвы?

Я подумал о Якове и его металлической трубе:

– Они очень близки к смерти, но не мертвы.

Она глубоко вздохнула, её плечи чуть расслабились.

– У тебя будут из-за этого неприятности?

– Они не заговорят ни о тебе, ни обо мне.

Её взгляд скользнул по мне, избегая глаз:

– Что ты хочешь за то, что помог мне?

– С чего ты взяла, что я чего-то хочу?

Она теребила в руках пакетик со льдом:

– Каждый чего-то хочет.

Я подумал об этом:

– Я хочу, чтобы ты хорошо выспалась.

Она подняла на меня свои зелёные глаза, изучая моё лицо:

– Это всё?

Я знал, о чём она спрашивает, и меня бесило, что ей вообще пришлось спросить:

– Это всё.

Ева нервно сглотнула:

– Если мне придётся… ну, знаешь… я бы предпочла с тобой.

Я откинулся в кресле, скрестив руки:

– Ты хочешь сказать, что, если выбирать между мной и теми грязными полицейскими, ты бы выбрала меня?

Она сильно покраснела:

– Я думаю, ты будешь… лучше.

Ирония её слов резанула меня. Я посмотрел на её покрытое синяками лицо. Я никогда не прикоснусь к ней. Она была слишком хрупкой, слишком уязвимой – не для игр, в которые я привык играть.

– Я никогда к тебе не прикоснусь.

Она втянула воздух:

– Ты не прикоснёшься?

– Ты не в моём вкусе, – солгал я.

Она избегала моего взгляда:

– Ты расскажешь полиции, что я здесь?

– Нет, если ты этого не хочешь.

Она покачала головой:

– Нет, не хочу.

– Тогда полиции не нужно знать.

Она закрыла глаза, а затем открыла их. Они были расфокусированы:

– Я странно себя чувствую.

Чёрт. Я привык глотать по три таблетки, не думая. Забыл, какая она маленькая.

– Это кодеин. Он оказывает успокаивающее действие.

– Врач говорил не брать больше одной, – пробормотала она.

– Сегодня ты будешь спать крепко.

Она боролась с сонливостью:

– Можно мне остаться здесь? Если ты позволишь.

– Ты можешь занять кровать.

Ева посмотрела на кровать в дальнем углу лофта, её глаза мило затуманились:

– Она слишком далеко.

– Тебе нужна помощь?

– Не могли бы вы… подвинуть кровать поближе?

Я невольно усмехнулся. Встал:

– Давай я помогу тебе лечь спать.

Она подняла голову, глядя на меня с удивлением:

– У тебя очень красивые глаза.

– Спасибо, – я наклонился ближе. – Могу я отнести тебя в постель?

– Не уверена, что ты сможешь. Я тяжелее, чем выгляжу.

Я легко подхватил её на руки. Она была невесомой, мягкой, как пёрышко.

– Думаю, справлюсь.

Ева смотрела на меня, пока я пересекал лофт:

– Ты тревожный человек, Илья.

– Что это значит?

– Ты из плохих парней.

– Ты права.

Я положил её на кровать и накрыл одеялом. Она неуклюже схватила мою руку:

– Спасибо.

– За что?

Она уставилась на меня остекленевшим взглядом:

– Я не хотела, чтобы мой первый раз был таким.

Я нахмурился, не понимая:

– Про что ты говоришь?

Она закрыла глаза:

– Моя первая близость… с мужчиной.

Какого чёрта?

– Ты хочешь сказать, что ты девственница? – я не верил своим ушам.

– Это не преступление, – пробормотала она, засыпая.

Я стоял, глядя, как её дыхание выравнивается. Как, чёрт возьми, она может быть девственницей? Она же стриптизёрша.

Я смотрел на её спящее лицо. Я мог бы показать ей такое, о чём она даже не мечтала. Заставить её хотеть меня, нуждаться во мне, пока я не стану для неё всем. И, сделав это, я бы присвоил её себе.

Разве это так плохо?

Но она не была как женщины, с которыми я привык иметь дело. Те знали, где проходит грань, умели остановиться. Ева бы не остановилась. Она отдала бы всю себя, пока от неё ничего не осталось бы, а я был достаточно подлым, чтобы позволить ей это сделать.