Уж что-что, а экономическую сторону вопроса Илона не могла игнорировать, и в ее устах последняя фраза прозвучала прямо-таки индульгенцией для режиссера Войновского. В доказательство своего к нему уважения, она не стала отправлять Марию, взялась сама похлопотать:

– Я сейчас вернусь, кофе ему сделаю и отнесу… Запомни, ему только черный эспрессо без добавок и сахара. И никакой выпечки никогда не предлагай, у него язва, и он это за издевательство принять может.

– Интересно, как его язва сочетается с крепким кофе… – Мария покачала головой, и, еще раз оценив болезненный оттенок кожи, подумала, что, вероятно, никак. Но информацию запомнила, и самого режиссера тоже. Ох, непросто будет найти с ним общий язык, ох непросто…

– Маша, сэндвичи! – окликнула ее из своего окошка София, и ей пришлось вернуться к работе и к той самой троице, что наверняка будет теперь ее обсуждать на все лады… Мысль об этом неприятно царапнула, но только и всего. После той обструкции, что ей устроили коллеги из «Музеона», Марию мало какие сплетни и пересуды могли выбить из колеи.

Она уже несла поднос с заказом к столику, когда в компанию троих мужчин неожиданно вклинилась веселая рыжекудрая девица. Она подсела прямо на колени к Бердянскому и без всякого стеснения поцеловала его в губы, потом взъерошила волосы и плавно перетекла на соседний свободный стул:

– А… где обещанные эклеры? Ты что, забыл заказать их для меня? – сунув нос в тарелки, которые Мария расставляла перед посетителями, девица притворно огорчилась и тут же, вскинув цепкий взгляд на новую официантку, бесцеремонно спросила:

– Файка что, уволилась наконец-то? Сбежать решила, от греха подальше, да?

– Не знаю, сегодня, наверное, не ее смена. – Мария понятия не имела, что там за интрижки были у Бердянского с Фаиной, но моментально догадалась о том, что рыжая таким способом пометила территорию и заявила на Павлика свои права.

– Нинка, ты опять за свое, да? – Бердянский недовольно поморщился и придирчиво осмотрел сэндвич, прежде чем его надкусить.

– Ой, вот только не надо мне тут в уши петь, что у тебя с этой особой ничего не было и нет! Да тут все тараканы свидетели, как ты ее зажимаешь при каждом удобном случа! Она еще не в положении, нет? Может, потому и уволилась?..

– Нина! – тут уже возмутился Андрей. – Ну что ты в самом деле взъелась на нее? Лучше вот ему мозги вправь, еще лучше в ЗАГС затащи для верности!

– А и затащу, дело-то почти решенное! Да, милый? – рыжая вновь томно потянулась к любовнику, только что перешедшему в категорию «жених», но Павлик среагировал на это внезапное посягательство на свою свободу вполне предсказуемо: отложил сэндвич, снял со своей руки наманикюренные коготки и, демонстративно оттолкнув, заявил:

– Знаешь что, моя дорогая, жених – это еще не муж. И да – я на тебе ничего такого не обещал! – смотрел он почему-то не на свою «невесту», а прямо на Марию…

– Ах ты… засранец! – Нина с непритворной силой шлепнула его по руке, вскочила из-за стола и, метнув в сторону Марии полный ревнивого яда взгляд, стремительно удалилась из кафе

– Мисс, простите за дурную мизансцену. – реплика и взгляд Бердянского опять были обращены к новой официантке.

– Ох, Павлуша, Павлуша, допрыгаешься ты однажды… – грустно констатировал Андрей и сочувственно улыбнулся, как понимающий старший брат или добрый друг.

Мария только пожала плечами, искренне не понимая, при чем тут вообще она. Павел Бердянский был тот еще «принц золотые яйца», раз за него уже вовсю шла нешуточная женская борьба. Но встревать в чужие ревнивые разборки было вовсе не в правилах Марии Лазич, хотя врага номер один она, похоже, себе уже нажила – сама того не желая.