– Глупая! Нет инициации, нет магии. Одно из условий я и предлагаю тебе исполнить. А это детский сад.

 Меленький частый цокот каблучков, несущихся по коридору, сбивающееся от бега дыхание и уже через мгновение спасительный голос Агнии, ее подруги, ворвался на балкон:

– Калиссия, я повсюду тебя ищу, куда ты пропала?

 И лишь спустя мгновение отчего-то излишне бледное, как кусок мрамора, лицо подруги явилось взору после того, как та отдернула в сторону штору. Лис ещё сильнее разволновалась.

– Ой, я прошу прощения! – залепетала девушка, прикрывая руками рот и пятясь назад. – Пожалуйста, простите!

– Ничего сташного, я как раз собиралась уходить, – с облегчением выдохнув, ответила Лис, выскальзывая из цепких пальцев князя.

– Ну ничего, скоро продолжим. Тебе понравится, моя прекрасная ведьма, – ухмыльнулся он ей вслед, но Калиссия уже не слышала.

НАШИ ДНИ

 Аскар смутно помнил, как вырвался из ведьминых подземелий. Растерзанный, разбитый, он выхватывал из воспоминаний какие-то разрозненные образы: бой, горячая струя крови брызнула в лицо, дьявольский смех мерзкой ведьмы, жгучие удары кнута…

 Они терзали и пытали его, используя методы охотников, только вот делали это исключительно из удовольствия, в то время как его народ таким образом добывал информацию и выжигал скверну из грязных душ.

 Все время слилось в одно сплошное тянущееся целую вечность мгновение. Ведьмы сменяли одна другую, попеременно являясь к нему в темницу. Резали его, пили кровь, опаивали какой-то дрянью. А потом, хохоча, восторженно прыгали на нем, стонали, извивались и кричали, будто получали истинное наслаждение от сношения с мужчиной, чью волю подавили травками и заклятьями.

 Они смеялись над ним, постоянно восхвалялись своей властью над Королем Охотников, спрашивали, куда же теперь подевались его бравые воины, почему не спасают своего предводителя?

 В первый же день заточения ведьмы закинули к нему в темницу два тела – его убитых товарищей, самых близких ему охотников. И заставили смотреть, как они разделывают его друзей. Острым ножом они вместе с кожей срезали руны с их тел, а потом крутили перед носом Аскара, насмехаясь и постоянно повторяя, что теперь у них есть пополнение в коллекции.

 Одна даже притащила к нему книгу, которую без преувеличения можно было назвать самой ужасной из тех, что ему приходилось видеть, и, переворачивая страницы, хвасталась разнообразием своей коллекции. В срезанных рунах, которые эта тварь хранила в книге, охотник узнал многих своих людей.

 С него они их тоже срезали, наживую, наслаждаясь его криками и скрипом зубов. Начали с руны поиска, чтобы никто не нашел Аскара, чтобы все думали, что он мертв. Потом срезали те, которые казались ведьмам наиболее привлекательными.

 Он не знал точно, сколько времени провел в этом грязном аду: к нему в темницу не пробивался ни один лучик света, никто и никогда не сообщал ему о времени суток. Большую часть времени он находился в беспамятстве. Лишь по изредка улавливаемым разговорам между этими тварями, он понял, что провел в их руках полгода. Они не убивали его. Терзали, унижали, уничтожали – но залечивали все раны, которые наносили. Очевидно, планировали насладиться обществом Аскара как можно дольше.

 Он выжил лишь потому, что грезил местью. Каждая его мысль, каждый вздох был наполнен одним единственным желанием – сравнять с землей Тиррариум, лично уничтожить каждую населяющую его тварь. И содрать кожу живьем с той зеленоглазой мрази, которая вонзила кинжал в грудь его невесты. Выколоть эти дьявольские глаза. Вырвать ее черное сердце и раздавить его сапогом. Только эти желания заставляли его цепляться за жизнь.