Во время дождей в его комнате с потолка капала вода, поэтому в непогоду сдвигался стол и вместо него на видном месте красовался пластмассовый таз. Никто ничего поделать с крышей не мог: сам Гоша туда лазал неоднократно, что-то залатывал. Но, видно, или крыша прохудилась настолько, что не поддавалась Гошиному ремонту, или там, на крыше, он больше посвящал себя разговорам с голубями, нежели работе, – так или иначе вода, спустя время, протекала снова. И на нее перестали обращать внимание. В самой комнате не было ничего примечательного, кроме стопок математических книг, сложенных прямо на полу и на письменном столе, старого дивана, на котором Гоша спал, шоколадного распашного шифоньера в углу и большого плаката на полстены справа от входа с огромным космическим шаттлом из будущего, рассекающего звездное пространство где-то в созвездии Волос Вероники.

– Пора нам валить с этого шарика. Равновесие гравитации и термоядерной энергии Солнца продержится еще 4,8 миллиардов лет. А потом всё – пипец! По расчетам некоторых ученых, конец света на Земле наступит еще раньше – через 3 миллиарда лет, когда гелий из ядра звезды начнет вытеснять водород из ее основной части. Это вызовет повышение давления и температуры Солнца, достаточных, чтобы сжечь жизнь на Земле. Но по моим расчетам, человечество вымрет еще раньше. Из-за внутренних противоречий. Это будет не космическая катастрофа, а социально-биологическая. Я сделал расчеты, – он указал мне на занавеску у окна, испещренную наклеенными стикерами с формулами. – Сопоставил математические производные роста населения, сырьевого потенциала планеты, влияния климата на сокращение водных, углеводородных ресурсов и плодородных земель, возможностей искусственного воспроизводства. Измерил коэффициенты человеческой агрессии, структуру панического расселения, социального расслоения обществ, политических и военных амплитуд сдержанности в решении спорных вопросов, парадигм утраты моральных норм, терпимости, здравомыслия и отчаяния, приводящих к точкам самоуничтожения. Осталось, правда, решить несколько трансцендентных и иррациональных задач, подогнать их в область логарифмического аргумента. Но и без них понятно: у человечества не более пятисот лет на решение вопросов побега с Земли. Предпочтительнее куда-то туда.

Он махнул в сторону стены с космическим шаттлом:

– Туда – в созвездие Волос Вероники.

Как-то так я запомнил его слова – далекие для моего полного осмысления, как и его расчеты на занавеске. Почему именно туда – спросить не пришлось. Но данное созвездие в его расчетах фигурировало не случайно: Вероникой звали девушку, с которой, на нашей памяти, он впервые на своем веку встречался. Там он что-то и искал. И, как ему показалось, нашел.

Вероника оказалась тупой сукой. Но имени созвездия, в чертогах которого летел его космический корабль, Гоша отменять почему-то не стал. После того, как Вероника его бросила, он решил, что в таком развитии сюжета он во многом виноват сам. Его не было в университете пару недель, но в целом расставание он пережил философски. Правда, и Веронику в этой истории понять можно. Она не была пай-девушкой, готовой ждать, когда гений в стоптанных кроссовках соизволит дать ей то, чего она от него хотела. По ее словам, она желала ярких эмоций. Какие только могут быть между мужчиной и женщиной в пору обретения взрослости. Ее романтически подкупали ход его странных умозаключений и огонь его целомудренного рыцарства. Который можно было бы подчинить своим желаниям и наслаждаться у его пышущего горнила. Вероника думала, что он, как из откупоренной амфоры, предстанет перед ней горячим, истомившимся джинном. И откроет горизонты бушующей страсти, которые она, даже не будучи стоической недотрогой, доселе еще не открывала.