– Ничего, мои все целы. Обсуждают дело Лагожина, он, как обычно, на пике популярности.

Вера громко хмыкнула.

– В упор не помню, как он выглядит.

– В школе ты для него была старовата. – Магия Веры слегка толкнула кружку сестры к краю, но Юля умудрилась ее поймать. – Да и к тому же, кто знает, в виде кого он мог с тобой разговаривать. Помнится, ты с Ледовым любила мило беседовать.

– Чушь несешь, Юль.

– Что, разве не ты там по Лисам фанатела, а? Что ж тогда тебе такой худородный Конь достался?

– Заткнись.

Посуда задрожала от раздражения Веры. Елена тоже дернулась, запереживала, что сейчас у них на кухне развернется еще одна война, но в нее вовремя вмешалась третья сторона:

– Ваш Меншиков скоро его портретами весь Союз обклеит, даже немагам в розыск передал. Так что не переживай, Вер, еще насмотришься на предателей.

Этот взгляд Юли был самым суровым за сегодня.

– Паша, может, и дезертир, но он точно не предатель.

Алексей устало вздохнул и передал сыну еще одну конфету. За шуршанием фантиков не было слышно взрослых разговоров.

– Приговор уже вынесен.

– Ага, видела. Во все части разослали. Но я его со школы знаю. На кой черт ему предавать Союз?

– Вспомни Николая Александровича. Он вообще сейчас должен был сидеть на месте Меншикова. А потом взбрендило ему в голову, что нам нужна война с… – Алексей осторожно покосился на жену.

– Да Паша не Коровьев, срать ему на штизелей! – взорвалась Юля.

– Мне просто интересно, ты всех, с кем спала, так защищаешь, или Лагожин особенный?

Алексей стукнул чашкой по столу и строго посмотрел на старшую дочь – даже его терпению был предел.

– Вера…

– Нет, Вер, только тех, кто беспрекословно отдает всю свою жизнь народу Союза.

– И что, ты не выполнишь приказ, если представится возможность?

– Разумеется выполню. – Юля встала из-за стола и отправила пустую тарелку в мойку. – Но с большим сожалением. Приятного всем аппетита.

Политика и дела государства были для Елены темным лесом. После того, как она перебрала старый родительский телевизор, и он снова начал разговаривать, ориентироваться в пространстве стало легче – то, что передавали по Первому, часто перекликалось с заголовками «Союзного вестника». Елена столкнулась с этим буквально через год после свадьбы. Южный федеральный округ тогда чуть не остался под водой. Чудовищное наводнение, с которым не могли справиться даже спасатели-волшебники. Выяснилось, что стихия умеет приобретать разумные формы – у рек были хранители, и они активно выражали свое недовольство, если их лишали жертв. Жертв было достаточно: лицо лучезарного кудрявого юноши в некрологе запомнилось Елене надолго – он отказался оставлять немагов и ценой собственной жизни вывел их из зоны подтопления. Но таким благородством могли похвастаться отнюдь не все волшебники.

Про некоего Коровьева Николая Александровича она слышала с регулярной периодичностью, хотя его имя будто было не принято упоминать всуе. Елена вообще не должна была его знать, но Алексей часто думал вслух. В Союзе все молча знали, о чем идет речь, и продолжали молчать. Его окрестили предателем. Он виделся Елене то Искариотом, то Брутом, потом она стала более реалистично сравнивать его с Мазепой, хоть точно и не знала, в чем заключалось его страшное преступление – говорили, его казнила сама президент.

– Леша, – Елена позвала мужа, он сидел в кресле перед зеркалом и сосредоточенно завязывал галстук.

– Что такое? Помочь с платьем?

Еще с вечера Вера помогла ей разгладить шифон и даже исправить случайно прожженный утюгом подъюбник старого платья подружки невесты. Магия была мечтой любой домохозяйки.