Союз меча и забрала Борис Григорьев
Редактор Сергей Мишутин
© Борис Григорьев, 2025
ISBN 978-5-0065-5691-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
СОЮЗ МЕЧА И ЗАБРАЛА
Сцены из столичной жизни в постперестроечную эпоху
Предисловие редактора
С Борисом Николаевичем Григорьевым я познакомился в период работы над интернет-проектом «Молодость в сапогах», точнее, он сам нашел нас и предложил для публикации свои тексты. Наведя справки и ознакомившись с предоставленными материалами, мы, честно говоря, были озадачены – уровень известного писателя-историка, ветерана СВР, чьи книги пользовались бешенной популярностью в Швеции, переводились на другие языки и были знакомы нам по серии ЖЗЛ, явно не соответствовал нашей скромной самодеятельности. Проще говоря, мы посчитали для себя за честь и редкую удачу присоединение к нашему коллективу Б. Н. Григорьева. С тех пор прошло более двух лет…
Роман «Союз меча и забрала» Борис Николаевич долго держал при себе. И это понятно. Только прочитав все его книги, отдельные рассказы и статьи, написанные для нашего проекта, поговоривши лично в непринужденной домашней обстановке, я понял, о чем этот роман.
Возможно, и вам, уважаемые читатели, кое-что станет ясно, если вы поинтересуетесь содержанием сборника рассказов Б. Н. Григорьева «Третья древняя, или И один в поле…» или книги, написанной в соавторстве с бывшим шведским контрразведчиком Туре Фошбергом «Так кто был кто?"… Но в любом случае спешу заверить вас, что роман «Союз меча и забрала» это нечто большее, чем просто сатира на 90-е и подражание Ильфу и Петрову.
Автор выбрал такой вот оригинальный метод, чтобы рассказать о том, о чем рассказывать нельзя и указать на то, на что указывать не любят, потому что неловко, неприятно, а то и просто больно.
Впрочем, каждый все понимает по-своему. Может быть, я ошибаюсь. Свидетельствую со всей ответственностью, что никаких намеков и пожеланий на сей счет от автора не получал.
К читателю
Наблюдая за развитием последних событий в стране, невольно вспоминаешь социальные, культурные и политические аналогии, навеянные романами И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок», и возникает вопрос, как бы повели себя в новых условиях герои их произведений. Куда, в какой сфере деятельности могли бы они приложить свои руки и голову? На стяжательство, на жульничество, на грабёж государства? Возможно. А возможно и на более праведные дела. Но в любом случае они вряд ли бы остались равнодушными наблюдателями за тем, что происходит со страной.
Остап Бендер и его друзья, конечно, не дожили бы до перестройки и «демократии», но их дети и внуки живут среди нас и не перестают удивлять нас своими «подвигами». И тогда возникла мысль попытаться описать их похождения, вполне достойные «деяний» Остапа Бендера, Шуры Балаганова или того же Михаила Самуэльевича Паниковски. Кстати, продлить жизнь своим героям хотели и сами И. Ильф с Е. Петровым в романе под условным названием «Подлец», но так и не успели этого сделать.
Герои Ильфа и Петрова были авантюристами, а их роман вполне можно отнести к жанру плутовского. Последнее время этот жанр стал возрождаться, и мне захотелось попробовать себя в нём.
Что из этого получилось, судить вам, дорогие читатели.
Одно могу сказать: Ильфу и Петрову было всё-таки легче – их было двое.
А в т о р.
Глава первая
утверждающая, что постперестроечная жизнь такова, какова она есть и больше никакова
Город двинулся в будничный свой поход.
«Двенадцать стульев»
Час пик уже прошёл, а в вагоне было не протолкнуться.
Какого чёрта люди, вместо того чтобы разъезжать по городу, не сидели дома у телевизоров и не ложились спать!? Завтра среда, всем рано вставать на работу, а они всё ехали и ехали, давились в метро, толпились на автобусных и троллейбусных остановках, катили в «народных» лимузинах от первой до девятой модели, как будто ни у кого не было дома и семьи, и возвращаться им было некуда. Вечер всё тянулся, тянулся и не хотел уходить. Это было проклятое время между бодрствованием и сном, когда москвичи не знают, куда себя деть, и тянут время сначала на работе, потом по дороге домой у пивных ларьков, в магазинах, в подворотнях и подъездах – только бы не возвращаться в опостылевшие квартиры.
Да и что можно было делать дома? Дома ждали угрюмые лица, понурые фигуры, печальные глаза родичей и вчерашняя жареная картошка на остывших сковородах. Кухонные посиделки за рюмкой «армянского» с непременным обсуждением мировых проблем вышли из моды, телевизионные игры «перестройщиков» всем уже надоели, судьба рабыни Изауры интересовала исключительно одних пенсионерок.
И что характерно: выходить на прогулки стало себе дороже – того гляди голову прошибут или снимут с плеч последнее пальтишко, а людям дома всё равно не сидится. Вон вчера сосед пошёл посмотреть на небо и вернулся с синяком под глазом. Он ещё дёшево отделался – мог и жизни лишиться. Раньше для запоздалого путника в «белокаменной» самым страшным приключением была потеря варежки или проездного билета. Ну и что в этом было особенного?
Семён Моисеевич Кислярский, очень осмотрительный мужчина лет пятидесяти с хвостиком, был в страшном недоумении. Его ондатровая шапка в целости и сохранности, пересыпанная антимолью, лежала дома в шифоньере, но он все равно пребывал в большой растерянности и не знал, что следовало предпринять: заорать благим матом «Ой, батюшки, обокрали!» и попытаться позвать милицию или отрешённо сжать зубы и ехать обратно домой.
Портфель, который он только что крепко держал в руках, неожиданно отделился от правой руки и куда-то исчез, оставив владельцу одну ручку. Как только объявили следующую остановку и пассажиры дружной и плотной толпой повалили к выходу, Семён Моисеевич, которому и выходить-то было ещё рано, начал, словно буксир перед Ниагарой, отчаянно сопротивляться людской стремнине, пытаясь во что бы то ни стало зафиксировать своё тело в вагоне и продолжить запланированное подземное путешествие. И это ему удалось, но только частично: сам-то он в полупустом вагоне остался, а вот портфель вместе с толпой «ушёл» в Ниагару, то бишь, на перрон «Белорусской».
Семён Моисеевич стоял в нерешительной позе, в то время как встречный поток пассажиров уже врывался в двери. Жаждущие сесть справедливо опасались, что двери захлопнутся раньше, нежели чем первый счастливчик просунет нос внутрь вагона, а потому страшно нервничали. И правда: записанный на магнитофонную плёнку без явных признаков пола голос пробубнил что-то нечленораздельное – скороговоркой и невпопад, – и сжатый воздух, нагнетая и без того до предела накалённую вокруг поезда атмосферу, с сердитым шипением погнал створки дверей навстречу друг другу. Посадка была прервана в самом начале, и отдельные индивиды, не успевшие проскочить внутрь вагона, с очумелыми лицами выцарапывались из резиновых тисков. Один из них сделал такой отчаянный рывок, что пробкой ударился в стоявшего посередине вагона Семёна Моисеевича. Вагон под тяжестью разгоряченных тел заколыхался и просел, но Семён Моисеевич, как утёс на Волге, гордо и твёрдо стоял на ногах и, сжимая ручку от портфеля, всё ещё пытался осознать случившееся.
Он думал о том, что клиент, вероятно, уже скоро появится на обусловленном месте рядом с кассами стадиона «Динамо», чтобы получить давно обещанный материал. Подготовка информации обошлась Семёну Моисеевичу в несколько бессонных ночей, стоила адских угрызений совести, мучительных сомнений, и вот теперь материал уплыл в обезручканном портфеле. Кому он попадёт в руки, и каковы могут быть последствия, оставалось лишь догадываться. Клиент, само собой, будет разочарован, но главное, Семён Моисеевич останется без гонорара, на который он так рассчитывал. Скандал, форменный скандал!
Поезд дёрнулся, Семён Моисеевич, повинуясь законам инерции, напряг натруженные за день ноги и бросил взгляд на наручные часы. Может, вернуться на станцию и поспрашивать дежурную по перрону? Может, портфель никому оказался не нужен и лежит себе на столе у дежурной и ждёт своего законного владельца? Если вернуться на «Белорусскую», то на встречу он опоздает, но это лучше, чем вообще явиться к клиенту без передачи.
Дежурная по станции, уже немолодая женщина, с опухшим лицом и тусклыми глазами, смотрела на Кислярского и, казалось, внимательно слушала его объяснения, но ничего не видела и не слышала, потому что мысли её витали вокруг тазика с горячей водой, в который она погрузит свои искореженные артритом ноги, как только доберётся до коммуналки в облупившемся доме, что в переулке Стопани, вокруг чашки горячего чая с баранками, которым она себя побалует после утомительного дежурства под землёй и… Да мало ли чем была занята голова дежурной по станции метро!
– Так что вы, милай, потеряли-то? – в который уже раз спрашивала дежурная.
– Портфель! Я уже вам десять раз повторил – портфель! – кипятился Семён Моисеевич.
– А где вы, говорите, потеряли-то его?
– Я не потерял, у меня его оторвали в вагоне, когда пассажиры выходили на этой самой станции. Никто к вам не обращался с находкой? А может быть, вы сами нашли его на полу?
– На полу? Нет, милай, не находила.
