Именно эти черты американской политики, полагают зарубежные авторы, продолжают составлять ее современное ядро, что позволяет определить эту политику скорее как мессианскую и гегемонистскую, нежели строго империалистическую. И главным аргументом здесь становится территориальный тезис. Если и можно сегодня говорить о каком-либо имперском аспекте в отношении действий США, пишет, например, профессор Сорбонны и главный редактор журнала «Город» Ив Зарка, то это империя совершенно особого рода, поскольку она не посягает на приобретение колоний как территорий. Новая гегемония вовсе не требует захвата чужих земель. Она реализуется другими путями: через экономику, финансы, культуру Что же касается некоторых эпизодов прямого военного вмешательства, то оно происходит вовсе не с целью захвата территорий, а во имя торжества свободы и демократии во всем мире [81].

Таким образом, мы видим, что территориальный фактор, а точнее иллюзия отрицания территориального элемента в новых империалистических войнах, является крайне важным идеологическим элементом в обосновании новой имперской политики главного гегемона современности. Теоретические работы, которые помогают создать новую идеологию всемирного господства, шаг за шагом подготавливают общественное мнение для восприятия Нового мирового владычества именно как Нового мирового порядка – благого и даже справедливого.

Той же конечной цели подчиняется и доктринальный пересмотр концепции суверенитета. Логика здесь такова.

Исторически идея суверенитета была выработана и реализована в борьбе против империй, из которых выделились отдельные части – национальные государства – как самостоятельные и независимые сущности. Идея суверенитета, таким образом, изначально противостояла идее империи. Фундаментом новых образований была идея гражданства. Но беда состоит в том, что она была дискредитирована в эпоху новых освободительных движений в колониальном мире. Страны, получившие суверенитет, не выработали идею гражданства, что стало истоком кризиса идеи суверенитета[82].

События 11 сентября, утверждают западные аналитики, позволили отчасти нащупать пути для преодоления этого кризиса, ибо отныне фундаментом суверенитета стала идея безопасности. Последняя также приобрела экстерриториальный характер из-за специфики террористических атак 11.09. Возникла необходимость в мировом лидере, который смог бы экстерриториально поддерживать и гарантировать безопасность других государств, получив легитимное «право на вмешательство» от международных организаций.

Таким образом, в вопросе о взаимоотношении пары «империя-суверенитет» также важным является снятия «проблемы территории». Действия по овладению чужими богатствами (которые, конечно, привязаны к территориям) интерпретируются как посреднические операции и переводятся в виртуально гуманитарную плоскость «оказания помощи» другим странам для гарантии их безопасности.

Таким образом, сегодня исследователи отмечают фактическое появление новой иерархии, которую, правда, предпочитают именовать «новым лидерством». При этом подчеркивается, что оно имеет доброжелательный, а не злонамеренный характер[83] и отличительной чертой его якобы является самоограничение[84]. Происходит эволюция терминологии. В частности, как уже говорилось, буржуазные аналитики настаивают на необходимости различения понятий империи и гегемонии.

Идея о том, что современная власть США над миром, их исключительное положение в мировой геополитике, не есть реализация идеи мирового господства, стимулирует появление целого ряда работ о новой якобы безобидной разновидности власти – гегемонии. Отличие империи от гегемонии негласно поддерживают и современные неомарксисты. Тот же И. Валлерстайн предпочитает именовать современную систему мирового капитализма «мир-экономикой», а вовсе не «мир-империей» на том основании, что в ней отсутствует единая политическая система. Наличие множества конкурирующих центров в условиях рынка, по его мнению, позволяют избежать прямого принуждения и насилия в отношениях между сторонами. Тем самым главному гегемону современности обеспечивается алиби и отрицается его причастность к какому-либо империалистическому проекту. В то же время другие авторы заявляют о «конце империализма»