В складских ведомостях выбор был небольшой: промышленность только осваивала полупроводниковую технологию. В некоторых книжках, популяризирующих научные достижения, даже писали, что транзисторы дальше гражданских игрушек или бытовых радиоприёмников никуда не пойдут. Так как в нашем распоряжении оказались германиевые транзисторы П13 и П14, то на них и решено было выполнять и генераторы, и активные полосовые фильтры. Условия работы были лабораторные, поэтому сложных технических мер для термокомпенсации и стабилизации устройств не требовалось.

В один из рабочих дней Геннадий Васильевич подошёл и говорит:

– Сходи в дальнюю комнату, что позади каптёрки, и посмотри, нет ли там каких-либо нужных нам радиодеталей. В этой комнате матросы разбирают радиолокационную станцию. Эта станция была заказана в своё время и использовалась для определения эквивалента ядерного взрыва по электромагнитному импульсу (ЭМИ) от взрыва, воспринимаемому в атмосфере с помощью РЛС. Во дворе демонтируют списанную антенну. Ну а мы с тобой посмотрим, что от этой станции можно использовать для нашей РТС-КН. Давай так её назовем «Радиотехническая система контроля напряжения», иными словами – РТС-КН.

С моей стороны возражений не было. На том и решили. Я пошёл смотреть на работу матросов. Их видимо проинструктировали соблюдать какой-то особый режим демонтажа, и они тщательнейшим образом следовали полученной инструкции: всё разбиралось до мельчайших деталей. Панельки радиоламп рассверливали, если они были клепаные, и развинчивали, если были собраны с использованием болтов и гаек. Панельки для лампы ГУ-50 имели фарфоровые основания с отверстиями, куда прикручивались цилиндрические контакты. Это все также развинчивалось. Развинчивались подстроечные конденсаторы с воздушным диэлектриком и раскидывались их пластины. Всё, правда, складывалось в отдельные ящики. На мой вопрос, почему так разбирают, ответ был простой: «Так приказано». Вернулся в нашу лабораторию и докладываю: «Почти все разобрано. Мы можем посмотреть только корпуса для передающего и приемного блоков нашей РТС-КН».

Работы по РТС-КН шли споро. Так как вечера были свободны, то мы часто оставались в части и собирали действующие макеты узлов. Как-то я заметил, что часть транзисторов П13 ведёт себя ненормально: отдельные образцы имеют усиление по току более 100, чего в полученной со склада партии не наблюдалось; другие были пробиты, так как их база одинаково низкоомно прозванивалась и на эмиттер, и на коллектор; третьи вели себя нормально и имели коэффициент около 40. Причина была неясной.

Однажды в морозную ветреную ночь, отойдя от стола, я приблизился к двери из лаборатории и протянул руку к дверной металлической ручке. Тотчас с руки на ручку соскочила фиолетовая искра. Вернулся к столу, достал высоковольтную (на 1000 Вольт) неонку и пошёл к двери. На расстоянии около 10 см от ручки неонка вспыхнула. Стали с моим наставником рассуждать о причинах такой электризации. За окном завывала метель. Северовосточный ветер с Карской стороны бил в угол здания, где как раз и располагалась лаборатория. Ясно, сухой снег тёрся о здание и наэлектризовывал его. Электрический заряд накапливался, внутри помещения на всем оборудовании. Если крыша здания было металлической, то мы находились внутри конденсатора, образуемого крышей и грунтом. Напряжение заряда, видимо, составляло не один десяток тысяч Вольт. Стала понятна причина, почему были повреждены транзисторы. Через пару недель, когда ветер утих, мы проверили транзисторы. Все транзисторы оказались рабочими, только, те, которые были отложены в коробку как пробитые, приобрели большой коэффициент усиления и при испытаниях выдерживали без лавинного пробоя напряжение эмиттер – коллектор сильно отличающееся от паспортных значений. Их всё равно пришлось забраковать.