Я попытался вспомнить, что там было у Островского в школьной программе по литературе, но почему-то купеческих персонажей заслонил смутный образ деда-агитатора, отчитывающего рано умершего отца молодой байкерши:

– Учиться, работать и лечиться!

Борис и Лина уставились на меня. Только шум дороги был слышен. Он наконец спросил:

– А лечиться-то от чего?

– Да в наше время гораздо проще сойти с ума, чем раньше, из-за денег и статусов. На что я тут у вас только не насмотрелся!

– Ладно, не спеши диагнозы расставлять. Ты вообще картограф, с людьми мало работаешь. Да, у нас тут что-то вроде арт-терапии, если не считать фото на документы. Я-то у тебя хотел совета спросить на счет кандидатуры, за которой стоит поухаживать. Телефон она мне дала как-то слишком легко, правда, я был не в меру галантен. С одной стороны, неравный брак, и я буду чувствовать себя вроде как обязанным ей. А с другой – почему неравный? У меня же есть достоинства, которые могут сравниться по силе с ее связами и независимым финансовым положением. Такое объединение ресурсов…

– Если она их, конечно, распознает, твои достоинства. А вдруг она не ради брака хочет познакомиться с тобой? – коварно вставила Лина.

– Это уж я постараюсь. Любовь и семейная жизнь – тоже творчество, – вздохнул Борис и, закрыв глаза, погрузился в раздумья.

Пока я собирал вещи, Лина, не обращая внимания на задремавшего Бориса, объяснила мне в чем дело. Обычно Борис советовался с ней на счет разных «кандидатур», с которыми он знакомился на свадьбах. Например, неделю назад была гримерша из какого-то театра. Ее он фотографировал больше, чем новобрачных, что их немало озадачило. Возможно, Лину задело то, что в этот раз он выбрал в советчики меня.

За ее объяснениями я и не заметил, как очнувшийся Борис начал разворачивать вошедшую в фотостудию запыхавшуюся женщину.

– Всё закрыто, зайдите завтра, рабочий день окончен – седьмой час.

Она просила сфотографировать ее на паспорт. Однако Борис был непреклонен, и женщине пришлось уйти. Лина не замедлила упрекнуть его в бюрократизме. Он оказался не на высоте:

– Да, это пару щелчков сделать. Еще быстрее можно в автомате в метро. Но ей же самой потом не понравится. Прибежала! А я не автомат – буду хоть полчаса фотографировать на паспорт, пока не найду позитив этого человека, чтобы можно было показать его другим людям и ему самому с лучшей стороны. Кто здесь хозяин? Я!

– Не заносись, театрал. Вижу, Островского в Малом насмотрелся. Проводишь?

Лина приоткрыла жалюзи на окне. Внизу, рядом с припаркованным автомобилем-купе, переминался какой-то мужчина в изящном пальто и без шапки. Одет он был явно не по погоде. Борис заговорил конспиративным тоном:

– Опять твой француз приехал? Ладно, пойдем втроем. Макс, ты парль франсэ, а то мало ли что? Должен он все-таки понять, что если не третий, то четвертый уж точно лишний? А ты, Лина, запиши новый должок за собой.

Одевшись, мы закрыли второй этаж и гордо последовали на троллейбус.

Вечером 8 мая незнакомый бодрый мужской голос по телефону потребовал Васька, то есть меня.

– Я посчитал, тебе где-то 15, большой уже, – быстро продолжал он. – Свободен завтра? Ты вообще играешь?

– Играю.

– У нас акция завтра. Думал, кого позвать, многие разъехались, а ты – по прежнему телефону нашелся. Павел будет, Марат, Миша, я, само собой. Кого ты еще знаешь?

– Виталий?

– Ты что, только догадался? Выручай! Как обычно, но не клуб, а парк перед университетом.

– Так сколько лет прошло. Как старик?

– Воюет, уж 80 скоро. Опять мелких набрал. Привезу его, посмотришь. Завтра в 9 у главного входа. Всё.