Какой смысл. Карабинеры точно сделали то же самое. И программы у карабинеров наверняка умнее личного помощника.

– Провести повторный анализ с учетом биометрики? – уточнил Аби.

– Думаешь, надо?.. – забывшись, пробормотал Рихард, а потом, опомнившись, добавил: – Проводи. Во внешнем слое. За последние… пять? Да, за последние пять лет. Пока хватит.

Теперь об Аби можно было забыть на ближайший час. Он даже бумагой не пошуршал, бедняга.

Рихард не любил связываться с внутренним анализом. Это было долго и чаще всего бесполезно. Во внешнем слое Аби анализировал снимки камер и фото из всех архивов в поисках совпадений с новыми снимками и звуковыми дорожками – забытые лица, контуры, цитаты, отданные когда-то команды.

Вряд ли Аби что-то найдет. Будет час прикладывать фразочки со стен ко всему, что говорили пациенты при Рихарде, может, выдаст случайные совпадения или путаные, вырванные из контекста предложения.

Может, стоило пойти домой, принять две таблетки ребулина и позволить Аби сканировать внутренние чипы. Это было долго и очень муторно. Внутренние чипы фиксировали все гормональные и температурные изменения, на основе которых классифицировали эмоциональные реакции, видеоматериалы, по запросу записанные камерами Аби и домашними камерами, к которым у Аби был доступ. Эта информация была конфиденциальна, и даже карабинеры получали к ней доступ только в исключительных случаях. А вот Рихард мог заставлять Аби копаться в собственной памяти сколько угодно, если ему было угодно валяться несколько часов в темной комнате, с тошнотой и головной болью, которые всегда сопровождали работу внутренних датчиков. Нет уж, пускай анализирует камеры. А остальным занимаются карабинеры – он ищейкой не нанимался.

Когда взорвался третий дом, Рихард не так уж старательно искал ответы на опасные вопросы.

Из-под пола раздавалось ровное гудение встроенных батарей. Бесси встала на пушистый коврик у кровати. Нахмурилась и осторожно, словно воду, тронула босой ступней холодные плиты.

Батареи гудели, но не грели.

– Аве Аби! Батареи опять не включили, – расстроенно прошептала она.

– Отправить жалобу? – спросил голос виртуального помощника. На ее воротнике мелькнула зеленая лампочка – он проснулся и был готов к работе.

Это такое чудо было, если подумать – Аби всегда просыпался вместе с ней!

– Нет-нет, не нужно, – поморщилась Бесси. – Зачем-зачем. А ты не можешь включить батареи?

– Запрос не может быть обработан, – механически ответил он, но Бесси почудились виноватые нотки. – Вы хотите отправить заявление в хозцех?

– Да-да! Хочу отправить заявление! – обрадовалась она, садясь на край кровати.

В комнате приятный синий полумрак. Бесси нравился синий цвет и то, как он растекался на плакатах и распечатанных картинках на стене. Сейчас так мало кто делал, даже в доме Бесси у всех стояли экраны, но ей нравилось все настоящее, пусть оно шуршало, выцветало и собирало пыль.

– Включаю форму 0-8-64 С, – мягко сказал ей Аби. – Продиктуйте текст обращения.

– Полы холодные, – с готовностью сказала она, поднося к губам воротник – микрофон барахлил.

В наушнике раздалось монотонное шипение, за ним – звук, который, как Бесси знала, изображал стук клавиш старинного устройства, которое называли печатной машинкой.

– Дальше, – приободрил ее Аби.

– А что дальше? Холодные же, ну, – нахмурилась она.

Ей не нравилось, когда Аби настаивал на чем-то. Она не понимала – не-же-ла-ла понимать – что он от нее хочет.

– Вы должны представиться, назвав полное имя, код, дату обращения и номер в реестре, – подсказал Аби.