– Ива, это оказалось не трудно, – говорит, наконец. Вонзает штопор в пробку. – Всего лишь сказать себе: ты в очередном квесте. Знаешь, мне ведь приходилось и охотиться, и сидеть в засадах часами, затаившись. Я же профессионал, люблю работать чисто.

Пробка с лёгким хлопком выскакивает из горлышка и Мага отставляет вино в сторону, подышать.

– Так и с тобой. Нет, ты не обижайся только. Мне действительно поначалу было невыносимо даже видеть тебя. Устоявшиеся взгляды – это такой груз, который, если наращивался пятнадцать лет, за пять минут не скинешь. Но я просто сказал: парень, ты – профи, и поменять отношение к этой женщине, завоевать доверие – твоя задача на ближайшее время. Работай, Маркос… Ты меня поняла?

– Как-то не укладывается в голове. Хочешь сказать, что просто дал себе задание перестать меня ненавидеть?

Он какое-то время молчит. Крутит в пальцах пробку. И выдаёт то, чего я никак не ожидаю.

– Смерть хорошо прочищает мозги, Ива. На многое начинаешь смотреть по-другому.

– Так ты меня не ненавидишь? – тупо спрашиваю, вспоминая его жаркий предсмертный поцелуй. – Ты тогда сказал…

Он сдвигает брови.

– Что ты заладила? Глупость я тогда ляпнул, и не единственную. С каждым может случиться. Из вредности, такой уж я. Устраивает тебя этот ответ?

– Её устраивает, – подаёт со своего места голос Аркадий. Потягивается, как большой кот, с хрустом в суставах, с удовольствием. – Вань, хватит его пытать, а то он скоро в самом деле заведётся. Давайте, что ли, перекусим, не зря же вы так старались.

Мага разливает тёмное, почти чёрное вино по тяжёлым хрустальным бокалам. Я достаю из ящика стола тяжёлые двузубые вилки и ножи со специально зазубренными лезвиями. Всё здесь прочно, обстоятельно, надёжно.

И я упорно гоню мысли, каким бы человеком стал мой суженый, не случись у него много лет назад… я.

***

– Аркаша, а что собственно, у вас происходит? – спрашиваю. – Есть во всём этом какая-то нелогичность. Вроде бы жизнь была… Нет, с точки зрения попаданца обычной её не назовёшь, но для вас-то всё устоявшееся, размеренное, идёт своим чередом. Прибыл новенький – встреть, обучи, отправь на все четыре стороны, дальше Игрок сам додумывает. А если закрыть глаза на квесты и Сороковники – нормальный мир. А вот… – Запнувшись, не решаюсь заговорить о Николасе, чтобы избежать лишних вопросов. – Один человек мне рассказывал, что вся эта большая Игра была не всегда, она закрутилась лет двадцать назад.

– Двадцать один год, – уточняет Мага от камина, где раскуривает сигару. Подозреваю, что он запросто может зажечь её магией, но ему нравится щипцами ворошить угольки, выбирать подходящий, священнодействовать. Одним словом – устраивать из привычной операции церемонию. Как, впрочем, и его папочке. – Двадцать один. Тебе это ни о чём не говорит? У нас это возраст совершеннолетия.

– И что?

– Так, ничего особенного. Есть версия…

Мага вытягивается на диване в полный рост и, откинувшись головой на валик, полностью отдаётся созерцанию сизо-голубых струй, запускаемых в потолок. Аркадий, убедившись, что продолжения не будет, поворачивается ко мне.

– Помнишь нашу небольшую заварушку у реки? Ну, когда меня подстрелили, а ты вылечила? Мы сперва решили, что эти степняки были собраны под чей-то квест, очень уж похоже, когда для команды добровольцев выставляют сходную по параметрам группу из нечисти. Однако сколько на них тех козлов нужно? А их, степняков, вдоль границы собралось не меньше тысячи. Сидят тишком: в город не суются, деревеньки вокруг не трогают. Сами на рожон не лезут, если только на заставу случайно напорются. Ждут.