— Понятно, — протянул он досадливо, не дождавшись словесного ответа на свой вопрос. — Заходи уже, — он сделал шаг в сторону и тут же был вынужден раздраженно заметить: — Заходи, сумку я сам возьму.

Она быстро нырнула внутрь коридора и снова замерла неподвижной статуей. Стыд проступал на ее щеках пылающими красными пятнами, и жар от прилившей к лицу крови немного привел Дашу в чувство.

— Не стой в пороге. — Закрыв дверь, Муратов повернулся к ней и кивнул в сторону кухни: — Разувайся и проходи, дорогу знаешь. — Последняя фраза, сказанная с легкой насмешкой, заставила Дашу потупить взгляд и начать поспешно, с нервной неловкостью избавляться от куртки и ботинок.

Недавние крикливые упреки матери вновь эхом раздавались у нее в голове. Сейчас, находясь в доме совершенно чужого человека, ничем ей не обязанного, Даша действительно казалась себе никчемной иждивенкой, способной вернуться под родительское крылышко вопреки принципам, только бы не сталкиваться с суровой реальностью.

Спустя несколько долгих и полных ощущения собственной неуместности минут она и Муратов заняли кухню. Под шум закипающего чайника Даша наконец решила объясниться:

— Извините, — пробормотала она пересохшими губами, — что я опять...

Однако Муратов почти сразу ее перебил:

— Давай уже на ты. Я не привык слышать «вы» по отношению к себе, напрягает.

— Напрягает? — удивилась Даша неосознанно.

— Да. Я конечно тебя старше, но не настолько. Поэтому давай без лишних формальностей.

— Хорошо.

— К тому же, — усмехнулся он и подхватил с подставки вскипевший чайник, а Даша вдруг страшно смутилась, поняв, что слишком пристально наблюдает за движением мышц на его напрягшейся руке. — Ты оказываешься у меня в гостях чуть ли не каждый день.

— Простите еще раз, — произнесла она с искренним сожалением в голосе. — Я просто... не придумала, куда еще пойти.

Муратов бросил на нее хмурый взгляд из-за плеча.

— Тебе реально было некуда пойти? — Даша отрицательно покачала головой. — Подружки? Родственники? — уточнил он, но безуспешно. — Парень?

— Не отвечает, — призналась она шепотом, чувствуя себя донельзя жалкой: что ж она за человек такой, если умудрилась дожить до девятнадцати лет и не обрасти крепкими связями с другими людьми?

В памяти, словно ей на зависть, непрошено всплывали отрывки из многочисленных фильмов и книг, где героям всегда было к кому заявиться без предупреждения и посреди ночи. Похвастаться подобным Даша, очевидно, не могла, и оттого еще горче чувствовалось ее неожиданное одиночество.

— Ясно, — ответил Муратов невыразительно.

Даша не нашла, чем заполнить возникшую затем паузу. В вернувшейся тишине, намного менее комфортной, чем любая, даже самая вялотекущая беседа, ей было особенно сложно притворяться спокойной и сдерживать сиюминутно прорывающиеся наружу проявления нервозности.

Муратов, имевший вид совершенно равнодушного к окружающей его действительности человека, быстро заставил стол едой и посудой: две кружки с чаем, запакованные в вакуум нарезки сыра и колбасы, разноцветные пачки сладостей — в местных магазинах Даша никогда таких не встречала и предположила, что те приехали вместе с хозяином прямиком из Штатов.

Наконец, сев напротив нее на стул, он заговорил снова:

— Ешь. Полноценный ужин предложить не могу, поэтому будем кусочничать.

Сейчас, когда Даша впервые за этот бесконечный вечер получила возможность перевести дух, и дальше игнорировать сводивший желудок голод удавалось не так легко. Тем не менее никуда не исчезнувшее чувство стыда перевешивало ее желание наброситься на еду без оглядки на приличия.