– Здорово, перцы, – через несколько мгновений после появления с чашкой кофе Николай взялся за дротики и начал, ненавязчиво о чем-то болтая, всаживать их в противоположную от двери стену. – Надо на рынок съездить, телкам купить на вечер жрачки.

Такой незатейливой и предельно четкой формулировкой Николай, которого даже возрастные коллеги чаще звали Коляном, напомнил, что сегодня канун Восьмого марта. Первый в дуплете весенних праздников – День защитника Отечества – Стас благополучно пропустил, трудоустроившись сразу после того, как мужской коллектив получил свою порцию носков и одеколонов. Но в Женский день ему пришлось окунуться в подзабытую за студенческие годы атмосферу школьных «огоньков». О, незабываемый запах весны и предвкушение чего-то грандиозного и запретного, которые мы так хорошо запомнили в детстве: зима уже начинала отступать вместе с приходом первого гендерного праздника и, как правило, совсем сдавалась к началу марта. Свежие весенние ветры сметали хандру скучных темных вечеров и раздевали прекрасную половину, заставляя юношеские гормоны бесноваться в безумном ритме в ожидании медленных танцев и томных вздохов у перевернутых парт. В банке классную комнату, прибранную для проведения «огонька», заменяла столовая, но пластиковые стаканчики и одноразовая посуда с сервелатом и сырами были такими же, как в детстве. И даже предвкушение чего-то необычного было почти тем самым, знакомым еще с детских лет. Повзрослевшие и даже постаревшие девочки принимали поздравления еще за обедом, а вечером после работы, когда столы выносили, несколько десятков человек умудрялись втиснуться в небольшое пространство, заполненное звуками музыки и танцующими парами. Только если в школьные годы взрослые пристально следили за моралью подопечных до конца мероприятия, сейчас, разумеется, основной праздник начинался сразу после отъезда руководства в лице Галины Борисовны.

Еще одним важным отличием этого первого в жизни Стаса странного кухонного корпоратива от школьных воспоминаний было, во-первых, неограниченное количество нескрываемого от старших хорошего алкоголя и, во-вторых, обилие черной икры, по количеству которой, помимо поваренной соли, Галина Борисовна, кажется, и определяла для себя степень процветания организации.

Именно за ней в первую очередь и собиралась направиться веселая троица на близлежащий рынок, где коллег, неоднократно посещавших его в преддверии каждого праздника, прекрасно знали, делали вид, что уважают, и, конечно, каждый раз пытались бессовестно обсчитывать и обвешивать. Мирзе этот момент торговли и торжества справедливости, как восточному человеку, нравился больше всего.

К каждой поездке он тщательно готовился. Вот и сейчас под звуки втыкающихся в стену и в цель дротиков и болтовню Коляна он составлял подробный список покупок.

В этот момент в комнату дилинга ворвалась Елена Григорьевна – она считалась руководителем управления, где трудился Николай, и была одной из основных долгожительниц банка, заставшей его первые дни. То есть, по идее, являлась человеком уважаемым и значимым.

– Колян! Ну, где ты еще можешь быть! Надо что-то делать! – хрипловатый голос начальницы срывался на крик.

– Спокойно, Елена Григорьевна, что случилось? – на Коляна вид встревоженной дамы произвел ровно такое же впечатление, как многочисленные назойливые туристы на солдата, застывшего в почетном карауле.

– Пушечную заливает! Там крыша протекла! Надо что-то делать!

Это был очередной дальновидный проект Галины Борисовны, на который она также нехотя согласилась, уступая, с одной стороны, мнению коллег о необходимости работать и с посторонними клиентами с улицы, а с другой – следуя все той же собственной интуиции. «Надо развиваться. У нас все в онлайне. У нас есть собственная сеть – целых два обменных пункта!» Один из которых, правда, облюбовал тот самый валютчик по имени Шурик.