– А зачем это, не знаешь? – с опаской обратился он к Мирзе, который праздно развалился в видавшем виды потертом кресле.

– Как зачем, зарплату получай.

– Так я работаю-то всего неделю.

– Иди, не болтай. Я этого не люблю! Говорят, получай, значит – получай.

– А тебе не надо в кассу случайно? – Стас надеялся, что начальник составит ему компанию, чтобы не стушеваться в обществе незнакомых людей.

Именно тогда, получив почти две тысячи рублей, Стас наконец узнал размер зарплаты, о котором он так и не решился спросить раньше. Оказалось, отныне он мог рассчитывать на регулярный доход в размере двухсот пятидесяти долларов США. По правде сказать, это было необычно и непривычно, но чертовски приятно. И причина была не только в том, что до этого момента ради получения гораздо меньшей суммы ему приходилось почти ежедневно проводить бессонные ночи, стряпая незатейливые очерки в ежемесячные журналы о новостях спорта или делая веб-страницы, назвать которые сайтами в полном смысле этого слова было бы неверным. Дело было в том, что все эти заработки были нерегулярными и негарантированными. Уверенно рассчитывать можно было только на копеечную стипендию, которой не хватало даже на обеды в институтском кафе. Мизерный и непостоянный доход не мог дать ощущения уверенности в завтрашнем дне, от которого Стас начал постепенно отвыкать, едва детство, помахав рукой, скрылось за школьными дверями. Поэтому каждое посещение бара, кинотеатра или другого увеселительного заведения вместо удовольствия со временем стало порождать в его душе страх за будущее: если он потратит деньги сейчас, то через неделю прийти сюда, вероятно, уже не получится? Что же он будет тогда делать? Этот вопрос тревожил его и не давал по-настоящему расслабиться. Нелепый диссонанс между желанием тратить на удовольствие здесь и сейчас и страхом лишиться этой возможности в будущем теперь разрушался на глазах. Конечно, даже этих денег не хватит на то, чтобы обновить гардероб или отправиться в вожделенную со школы поездку на море, но двести пятьдесят долларов Стас получит в любом случае, и при этом сил и времени, как стало понятно в первую же трудовую неделю, на это будет уходить гораздо меньше, чем раньше на всю писанину и дизайнерские потуги в Сети. Тогда он еще не знал, что старик Маслоу и его пирамида ценностей и потребностей, увы, – не досужий скучный вымысел из учебника экономической теории, а вполне реальная история. Спустя несколько месяцев регулярная получка перестала приносить безотчетную радость, а денег снова стало катастрофически не хватать.

Но эйфория первых дней захлестнула Стаса, вбрасывая в кровь эндорфины от осознания нового материального статуса и пробуждая азартную тягу к генерации различных идей, которыми он старался отблагодарить новое место работы за незаслуженное вознаграждение. В этот биохимический коктейль была замешена и щепотка психологии, состоявшая из серьезной дозы амбиций, тщеславия и безграничной и необоснованной уверенности в собственных силах.

Благо направлений для развития бурной деятельности, которая, как Стас понял чуть позже, слегка раздражала привыкших к размеренному течению рабочих будней коллег, было предостаточно.

Почти все свое время Ратников проводил в кабинете с Мирзой. Его роль в сложной, почти семейной иерархии банка была все еще не до конца понятна новичку. Да, он был единственным, кому позволялось ходить на работу без пиджака и галстука. Да, он был единственным, кого периодически вызывали в кабинет руководителя и с которым по-свойски общались даже вице-президенты, казавшиеся рядовым сотрудникам суровыми небожителями. Но почему – Стас этого так и не понимал.