Любимая женщина рассказала ему о своем прекрасном самочувствии, о его сыне, который стучится в ее утробе ножками, просясь на свет, и поведала ему также о делах у Антуана. Она восторженно отозвалась о своей неутомимой помощнице Изабель, которая заменила ей и сестру и подругу, а через паузу заверила его в том, что ей стало значительно лучше, и уже самостоятельно прогуливается по дому и саду, но под ее чутким наблюдением.

В конце беседы она с радостью отметила, что выглядит теперь прекрасно, уверенно возвращается к своей прежней форме и ей не хватает сейчас только любимого мужчины. Ее звонкий и нежный голос по-прежнему очаровывал Джейсона. Он представлял себе в мыслях ее несравненный образ и божественное тело, закатывая от удовольствия глаза, и вновь погружался в сказочные мечты, которым никогда не суждено было сбыться. Общение с любимой женщиной сразу же придало ему невероятных сил и энергии, которых хватило бы ему сейчас, чтобы свернуть любые, даже самые неприступные горы. Настроение его резко улучшилось, подмяв под себя преследовавшую его до этого тоску. В глазах появился прежний блеск. А суровое выражение лица сменилось на улыбку. И именно в этот миг ему захотелось сделать что – то очень хорошее, и не только для себя.

– Хочешь полететь со мной в Лондон? – спросил он вдруг, повернувшись к Марку, и подмигнув ему с лукавым прищуром, позаимствованным у своего шефа.

Впервые за все время их скудного, сдержанного и настороженного общения друг с другом, Кульчицкий неожиданно расплылся в детской улыбке. Затем весь передернулся, робко пожал своими худыми плечами, и уставился на него с явным недоумением.

– Что вы имеете в виду, мистер? – вырвалось у него, каким – то неестественным голосом, – о каком Лондоне вы только что сказали, или мне показалось?

После небольшой, но многозначительной паузы, Джейсон прошелся по комнате, заложив руки за спину, уселся затем в кресло, закинув ногу на ногу, и снова пристально вгляделся в глаза своего растерянного собеседника, у которого вдруг заходили желваки.

– Я имею в виду то, что не хочу отправлять тебя в тюрьму, парень, – сказал он, спокойным голосом, – Наверняка ты понимаешь, что за все, что ты натворил, тебе светит не менее ста лет заключения, а попав за решетку, просто сгниешь в камере.

Реакция Марка была мгновенной. Глаза его вдруг ожили, и забегали по орбитам. На бледных щеках просветлевшего лица появился румянец. А голос его заметно повеселел.

– Что я для этого должен сделать, мистер, скажите, пожалуйста? – спросил он, воспрянув внезапно духом от неожиданно появившейся надежды на перемену в своей судьбе, – я готов на что угодно, лишь бы не угодить в застенки.

– Если мы сможем договориться с тобой, Марк, то я не сдам тебя полиции, – произнес Джейсон, приподнимаясь с кресла, – но для этого ты должен сделать следующее: – сейчас же сядешь, и подробно, по-английски, напишешь о себе все, начиная со дня своего рождения и заканчивая сегодняшним днем. Затем отдельно и в мельчайших деталях распишешь мне всю свою славную «трудовую» деятельность, и чтобы в этих мемуарах было только одна правда и ничего, кроме чистой правды.

Глаза Марка вновь заблестели. Он радостно улыбнулся, тут же схватил авторучку, и кинулся было к блокноту, который лежал на столе перед телевизором.

– Нет, Марк, не на бумаге, а на компьютере, – прервал его порыв Джейсон, передав ему свой ноутбук, – на этом устройстве у тебя это получится гораздо лучше.

Кульчицкий готов был сейчас писать на чем угодно, что угодно, и как угодно, лишь бы произвести впечатление на этого крепкого, симпатичного и доброжелательного человека, казавшимся ему все это время настоящим монстром, который никогда в своей жизни даже не улыбался. Он быстро опустился за стол, размял с хрустом свои длинные тонкие пальцы, глянул на секунду в потолок, и приступил к порученному ему делу. Едва он щелкнул по клавиатуре, как полковник поднялся тут же с кресла, позвонил в агентство, и забронировал на свой рейс еще одно место в первом классе, на имя гражданина Венгрии, Шандора Петефи. Спустя полчаса, Марк закончил подробное описание своей жизни, изложив мельчайших деталях всю недолгую «трудовую» деятельность, и предъявил свое сочинение строгому экзаменатору. Однако Джейсон глянул на его многостраничный текст лишь поверхностно, будучи уверен, что тот исполнил его задание с присущей ему скрупулезностью, и решив ознакомиться с ним позже, захлопнул крышку ноутбука.