Лена с изумлением созерцала подругу.

– Ох, Дашка, пора выходить из девственной комы, куда тебя загнала история с женихом!

«История с женихом» случилась до переезда Лены и Виктора в их дом, и Даша не любила о ней говорить. Из соседских сплетен выходило, что «парень был, хоть куда», а «эта дура его прогнала». Экс-невеста же скупо объяснила подруге, что глобально ошиблась, и жених оказался ничтожеством и придурком.

С тех пор она держалась от мужчин на расстоянии, отпугивая поклонников холодностью и сарказмом.

– А тебе пора избавляться от викторианского воспитания! – огрызнулась Дарья.

– Ты имела в виду – пуританского?

– Нет, пуританское ограничивает женщин во всем, а это нереально при твоем образе жизни. Викторианское же подразумевает нравственные запреты и реально даже при королевских дворах.

– Сама придумала?

– Не помню, – уклончиво сказала Даша, – может, где-то встречала! Мне чужой славы не надо, но если есть викторианская эпоха и викторианская мораль, то почему бы не быть и всему остальному?

Лена вздохнула: родительское воспитание было ее ахиллесовой пятой. Вряд ли кто-нибудь из знакомых мог представить, что эта благополучная, красивая женщина воспитана в суровых традициях и не решается не только оставить мужа, к которому остыла, но и завести на стороне невинный роман!

– Впервые вижу зрелую тетку, застрявшую своим развитием в семилетнем возрасте доисторической эпохи, – рубанула правду-матку Даша, поближе сойдясь с соседкой, и разглядывая корешки содержимого ее книжных шкафов.

Там, рядом с увесистыми томами по психологии и прочим серьезным наукам, стыдливо розовели обложками сочинения Вальтера Скотта, Жорж Санд и не знакомых ей авторов из той же породы.