Небольшой фаэтон пана Лощинского стоял недалеко от железнодорожной платформы. Сам барон топтался возле фаэтона, нетерпеливо высматривая Соню. Наконец, увидев несущуюся пролетку, быстро пошел навстречу. Помог девушке спуститься на землю, махнул своему кучеру, чтобы тот забрал вещи беглянки.

Соня в сопровождении барона и его кучера поднялись на высокую платформу. Дежурный, молодой человек в щегольской форме, вежливо козырнул им:

– Поезд прибудет через пятнадцать минут.

Когда кучер ушел, пан Лощинский заглянул в прикрытое простынкой личико девочки, спросил:

– Что будем делать с панночкой Ривой?

– Панночка Рива будет нашей общей доченькой, которую мы будем безумно любить и бесконечно лелеять, – спокойно и уверенно ответила Соня.

– А когда у нас появятся свои дети?

– Ты хочешь этого?

– И хочу, и могу.

– Тогда вперед, – засмеялась Соня. – Какие проблемы?

Наконец к перрону шумно подошел поезд, и беглецы проследовали в вагон. Войдя в купе, Соня с трудом подавила восторг: оно было отдельным, богато декорированным: бархат, начищенная медь, красное дерево. Лощинский нарочито по-хозяйски принялся раскладывать багаж по полкам.

Поезд шел медленно и мягко, на столике позвякивали бокалы и бутылки с вином. Ребенок тихо спал в специальной корзинке. Соня сделала глоток из фужера, капризно наморщила носик.

– Что за вино?

– Не нравится? Это очень дорогое вино.

– Дорогое? А откуда у тебя деньги на дорогое вино?

– Как это – откуда? – возмутился барон. – Я ведь продал все свои акции!

– Все акции?! – взвизгнула от радости Соня. – Всех магазинов? А почему мне не сказал?

– Потому что не успел. Так что денежек у нас полно!

– Если так, закажи нормальное вино.

Пан Лощинский хотел дотянуться до колокольчика, но Соня остановила его.

– Сходи сам, – капризно приказала она. – А то посыльный опять какую-нибудь бурду принесет.

Барон покинул купе. Соня быстро заперла дверь на защелку, вытащила из-под полки один из больших саквояжей Лощинского, с трудом отщелкнула замки. Переворошила все содержимое, но денег там не было. Соня достала второй саквояж, судорожно открыла его и тут увидела то, что искала: толстенный пакет с деньгами лежал чуть ли не под самой крышкой! Девушка быстро выхватила пакет и лихорадочно начала искать, куда его пристроить. В дверь сильно постучали.

– Кто? – срывающимся голосом выкрикнула Соня.

– Я, моя голубка, принес вино, – послышался голос барона.

– Сейчас, дорогой, я слегка приведу себя в порядок… Потерпи!

Она сунула пакет с деньгами в корзинку, где спала Ривочка. Быстро пристроила на место саквояжи, пригладила волосы, поправила платье и после этого открыла дверь купе.

– Извини, милый, – повисла она на шее барона, – женщина всегда должна прекрасно выглядеть в глазах любимого!

– Ты всегда выглядишь прекрасно, – чмокнул ее в щечку Лощинский.

Пан поставил открытую бутылку на столик, разлил вино по чистым фужерам. Беглецы чокнулись, выпили.

– Ну? – вопросительно посмотрел на Соньку барон.

– Спасибо, любимый. Совсем другое дело.

– Знаешь, я даже испытал какое-то удовольствие, когда сам лично выбирал для тебя вино.

– А я скучала… Так скучала, что еле дождалась своего птенчика!

Поезд стал замедлять ход, за окном поплыли дома какого-то городка.

Проводник, проходя по вагону, громко сообщил:

– Станция Пшибички! Панове, станция Пшибички! Стоянка десять минут!

– Какая станция? – забеспокоилась Соня. – Как он сказал?

– По-моему, Пшибички, – пожал плечами барон.

– Боже, Пшибички! – вскочила девушка. – Как же это я забыла? Пшибички!..

Она стала суетливо собирать свои вещи: сняла с вешалки шляпку, вынула из корзины кофточку, взяла на руки ребенка. Барон удивленно наблюдал за нею.